Гарольд пожал мне руку, и сделал это более сердечно, чем прежде, из чего я сделала вывод, что мы с мамой вышли из ситуации в плюсе. Северин, которая раньше удостоила меня лишь коротким профессиональным кивком, теперь, прощаясь, пронзила меня взглядом глаз-лазеров, крепко пожала руку и прошептала Джереми слегка покровительственным тоном: «Ah, la petite cousine americaine! Elle est charmante».
Джереми несколько смутился. Как будто было с чего. Я негодовала. Да Бога ради, мне же уже больше шести! С какой стати она назвала меня маленькой американской кузиной? Но прежде чем я смогла бросить на нее испепеляющий взгляд, она уже вышла в сопровождении Гарольда. Я слушала, как затихают их шаги на лестнице и хлопает тяжелая входная дверь. Теперь я осталась наедине с Джереми.
Джереми выдохнул так, словно только что закончил тяжелый матч в сокер. Только сейчас до меня дошло, что он очень серьезно воспринял свою роль защитника семьи и, более того, хотел произвести впечатление на своих американских родственников.
– Вот ты и познакомилась с Дороти и Ролло, – сказал он озорно. – Что скажешь?
– Боже, никто не выглядел так, как я ожидала, – призналась я. – Дороти такая маленькая, но на секунду мне показалось, что она нас обоих может приложить по голове своей тростью. А Ролло! После того как я столько слышала о нем, я думала, он похож на Джека Потрошителя.
Джереми усмехнулся.
– Так всегда, пока не увидишь собственными глазами, думаешь что попало, – заметил он.
– Ты знаешь, о чем я – о внешности и поведении, – сказала я. – Никак не ожидала увидеть стареющего бездельника, который до смерти боится матери.
– Ну, на самом деле не так с ним все просто, – предупредил Джереми, хотя в подробности вдаваться не стал. Он повернулся ко мне, напустив на себя деловой вид. – Итак, Пенни Николс, – сказал он, – как ты себя чувствуешь в роли наследницы?
– Очень забавно, – сказала я. – Как я поняла, мне достался гараж.
Он ухмыльнулся.
– Это не все, – заявил он. – Твоя мать сказала, что все, полученное ею, я должен передать тебе. После того как завещание пройдет все официальные инстанции. Так что у тебя не возникнет проблем с наследством, когда… м-м-м… когда твоя мама покинет тебя. Дай мне знать, когда решишь, что хочешь сделать с квартирой, продать или оставить. Имеешь представление, за сколько уйдет квартира в этом районе? Она стоит около семисот пятидесяти тысяч фунтов стерлингов. И люди готовы убить только за то, чтобы знать, что ее выставили на продажу, поскольку нужно быть местным, чтобы владеть такой информацией. Хочешь осмотреться, прежде чем я запру здесь все? Нам нужно многое сделать, а времени у нас всего ничего.
Конечно, я хотела осмотреться. А потом созвониться с моей милой мамочкой. Честно говоря, давненько я мечтала ненадолго забыть о романтике и истории и подумать о жадности и прагматике.
У меня голова шла кругом. И тем не менее я решила посмотреть квартиру. Библиотека была самой большой комнатой. Затем шла темная узкая столовая с крохотной розово-белой кухонькой, из окна которой был виден чудесный сад. Была еще маленькая спальня в вишневых тонах, которую двоюродная бабушка Пенелопа использовала как комнату для вышивания. Дальше по коридору шла небольшая ванная комната с ванной на подставках в виде лап и золотыми мыльницами в виде морских коньков. А ближе ко входу располагалась огромная, просто невероятных размеров, спальня с мебелью в белых и золотых тонах. На небольшом возвышении у окна стоял туалетный столик с зеркалом и перед ним стул, отделанный атласной тканью. В другом углу комнаты стояла огромная кровать с балдахином.
Джереми открыл большой встроенный шкаф, который оказался заполнен одеждой для пожилой дамы. Я заглянула внутрь, и у меня возникло ощущение, что я заглянула в чью-то могилу. Мне стало лучше, когда он закрыл шкаф.
– Джереми, – сказала я, вдруг испугавшись ужасной мысли, – она… она ведь не здесь умерла, не на этой постели?
– Нет, – сказал он. – Она умерла на вилле во Франции.
Я громко с облегчением вздохнула. Пока мы спускались вниз по скрипучей лестнице, Джереми продолжал вводить меня в курс дела.
– Двоюродная бабушка Пенелопа владела этой квартирой с 1920-х, а виллой во Франции где-то с 1930-х годов, – говорил он. – Твой отец говорит, что ты у нас специалист по исторической мебели и архитектуре. Ты можешь произвести оценку ее имущества? Мы должны сделать все аккуратно, чтобы подать налоговую декларацию.
– Конечно, – сказала я, уже восхищаясь довоенной лепниной, деревянными украшениями и стеновыми панелями, прекрасными деревянными полами и дверьми.
Мебель была в хорошем состоянии, преимущественно викторианской эпохи, но ничего выдающегося и, хотя я не видела ни одного произведения искусства и маме писать было не о чем, сама квартира была просто находкой. У нее было идеальное расположение, тихое и уединенное; окна давали прекрасное освещение, они были изящными, но одновременно уютными. Окна в библиотеке располагали забраться в кресло с книжкой в дорогом переплете и читать до тех пор, пока золотые часы на каминной полке не пробьют время ужина.
– Не могу поверить, что она оставила все это нам! – сказала я тихо.
Джереми наблюдал за моей реакцией.
– Не переживай за Ролло. Он не меньше получил банковскими активами. Никто не ожидал, что бабуля Пен накопила столько денег. Видимо, эти деньги были им нужны сразу, поэтому они и не оспаривали английское завещание.
– Может, им нужны деньги, чтобы оплачивать армию юристов, которые будут заниматься французским завещанием? – предположила я. – Вот же стая койотов! Они действительно стоят столько, на сколько выглядят?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88