У тебя, конечно, неплохие оценки, я надеюсь, что ставили тебе их объективно, а не из-за любви или нелюбви ко мне. Но блистать ты никогда не блистал.
— А тебе это было надо? — напряженно спросил Женя.
— Да причем здесь я, в конце концов! — раздраженно вскинулась Маргарита Николаевна, — Ты можешь хоть что-нибудь сделать в своей жизни без оглядки на меня? Мы ведь договаривались, что в школе мы не мать и сын, а педагог и ученик! Неужели это так сложно уяснить?! Я никогда бы не стала помехой твоим честолюбивым намерениям, если бы они у тебя были. Но тебе не надо было быть лучшим, тебя всегда устраивало то, что есть кто-то, кто учится успешнее, сильнее.
Женя внутренне напрягся. Ну да, конечно, она права. Во всем. Он добровольно, из желания угодить ей, стал таким. Он никогда не шел ей наперекор. Он так ее любил, что готов был забыть о себе. И забывал. А вот теперь она сама упрекает его в этом. Презирает его за мягкотелость, за бесхарактерность и бесхребетность. Ей милее самолюбивый и заносчивый выскочка Васильев, потому что он никогда не прогибался! А попробовал бы он не прогнуться под требовательным оком Маргариты Николаевны, если бы был ее сыном, да к тому же еще и учеником! Как бы он выкручивался, когда вместо тихих семейных вечеров имел бы продолжение нескончаемых уроков? Как бы вел себя, когда вместо похвалы получал очередную порцию критики, так, в целях профилактики. Что бы чувствовал, когда, заболев, вместо того, чтобы кинуться к маме, чтобы пожаловаться и получить в ответ утешение, сочувствие и сострадание, вынужден был дожидаться ее возле кабинета с урока или совещания, чтобы сказать: «Маргарита Николаевна, я плохо себя чувствую, можно я пойду домой?» Ему бы тоже очень хотелось, чтобы его мама была, прежде всего, для него мамой, а не учителем. Разве это нормально, что даже дома Женя иногда, забываясь, называл ее по имени и отчеству, вместо простого и теплого — «мама».
— Евгений, отправляйся ужинать, — устало выговорила Маргарита Николаевна, немного помолчав после того, как Женя с мрачным видом отвернулся от нее, выслушав строгую тираду. — Приготовь себе яичницу с беконом и помидорами или сделай горячие бутерброды с сыром… Если ты не будешь регулярно и хорошо питаться, с большим трудом сможешь закончить школу даже на тройки. Ты слышишь меня? Женя!
— Слышу. У меня нет аппетита, — безучастно ответил Женька.
— Марш ужинать! — рассерженная Маргарита Николаевна была безапелляционна, — прикажешь мне кормить тебя с ложечки?
Женя резко поднялся и с выражением отчаяния и муки на лице прошагал мимо матери в кухню. На него Маргарита Николаевна никогда не тратила своего педагогического дара, не снисходила до того, чтобы использовать преимущества психологически — тонкого убеждения, с ним она не церемонилась — короткий и решительный приказ, отданный таким тоном, что мурашки поползут по спине и не осмелишься ослушаться.
Сентябрь в этом году стоял необычайно теплый и сухой. В начале месяца нередко температура воздуха поднималась почти до тридцати градусов. Под ярко-синим безоблачным небом красовались золотые деревья, неохотно роняющие листву. В воздухе носился горьковато-пряный аромат увядающей природы, он будоражил и зачаровывал, волновал и требовал продолжения этого сладостного пиршества бабьего лета. Даже ночи еще не были холодны, хотя звездное небо обещало остудить первыми заморозками заблудившийся в лете сентябрь.
Окна в школе днем были распахнуты настежь. Сквозь невесомые жалюзи в классы струился теплый солнечный ветер, принося с собой сухой шелест листвы в сквере. Поневоле мысли школьников мечтательно уносились далеко от учебников, уроков.
Учителя тщетно требовали сосредоточенности и внимания: забыть о том, что на дворе стоит такая чудесная пора, дети не могли. В классах во время уроков стояла подозрительно сонная тишина. Растормошить мечтающих о воле школьников, отвлечь от созерцания природы за окном учителям удавалось с большим трудом. Даже одиннадцатиклассники не были исключением, хотя их школьная программа была насыщенна до предела, и отдыхать и расслабляться было просто некогда.
— Очнитесь, наконец, дорогие дети! — воскликнула Маргарита Николаевна, не выдержав апатичных полусонных вздохов своих подопечных, — Довольно мечтать, я уже третий раз задаю один и тот же вопрос.
Чему равна сумма квадратных корней?
11 А, словно спохватившись, зашевелился, принялся снова высчитывать ответ, но через минуту опять впал в транс, забыв о логарифмах и интегралах. Маргарита Николаевна прошлась по классу, выжидающе глядя на своих учеников.
— Я так и не добьюсь от вас решения?.. Динкелакер, перестань смотреть в окно! Ты можешь сказать мне ответ?
Сашка Динкелакер только грустно вздохнул и отрицательно замотал головой.
— Материал, конечно, непростой, но не новый! — Маргарита Николаевна строго возвысила голос, — Вы когда начнете работать? Времени на раскачивание у вас нет! Яворский, готов? Нет, конечно, Яворский далек от нас и душой и, кажется, телом….Сядь, пожалуйста, правильно! Оксана Наумова? Тоже нет… Аскеров, наверное, ты мечтаешь исправить свою двойку?.. Какую? Да ту самую, за домашнюю контрольную работу.
Представь себе, у тебя — пара!
Маргарита Николаевна еще раз прошлась по классу и присела за свой стол. Сегодняшний урок в этом классе становился мучением. А ведь это один из самых сильных классов в школе! Маргарита Николаевна по собственному опыту знала, что конец сентября — очень трудный временной отрезок учебного года, когда заканчивается сложный период адаптации к школьной жизни после летнего безделья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68