— Ты прав, — глухо ответил Илья, не поднимая глаз на брата.
— Значит, ты расстанешься с Гелей? — не веря в удачу, робко произнес Антон.
— Я не смогу… Я её люблю.
— Так вот ради этой любви и соверши поступок! — взмолился Антон, — Она немного попереживает и успокоится… Жизнь не стоит на месте, в ней всё меняется. Геля встретит мужчину, полюбит его… Всё встанет на свои места… Никто не говорит, что вы должны разлюбить друг друга. Вы родственники, она твоя племянница, но не более того! Брат, пожалуйста, сделай то, о чём я тебя прошу, ради памяти мамы, отца… Разве они бы тебя одобрили???
Этот разговор длился недолго, но показался Илье мучительно — бесконечным. Он вымотал его настолько, что не было сил сесть за руль. А нужно было ехать домой. Илья дал слово брату, что выполнит его просьбу.
Антон давно ушёл, а Илья, как пьяный, сидел за столиком кафе. Кое-как собравшись с силами, он поднялся и направился к выходу из здания. В дверях вестибюля он буквально столкнулся с вечно спешащим Максом.
— Что с тобой, Илья? — Макс внимательно посмотрел на него.
— Макс, я должен отлучиться сегодня, может быть до вечера… — невнятно пробормотал Илья.
— Что произошло, можешь объяснить?
— Долгая тяжелая история… Твой водитель не смог бы отвезти меня, я не в состоянии вести машину.
— Вот что, я сам тебя отвезу, куда надо, по дороге все мне и расскажешь.
Рассказ был коротким. Это Илье он казался длинною с жизнь. Макс выслушал его историю и неожиданно подумал о том, что во всех этих невероятных хитросплетениях судьбы не бывает справедливого финала. Если бы не Сашка, а Илюша, этот чудесный мальчик, оказался его сыном…
А вслух сказал:
— Порой кровь диктует свои законы, там, где не надо…Ты хочешь разлюбить свою племянницу, потому что она стала твоей любимой женщиной. А я… я должен полюбить сына, который стал костью в моём горле, которого я терпеть не могу как человека, не выношу как компаньона…
— О чём ты? — вяло поинтересовался Илья.
— О том, что ваш Сашка — оказывается, мой сын. Я узнал об этом три недели тому назад и ума не приложу, что со всем этим мне делать…
— А Саня знает?! — Илья сразу очнулся от такого признания.
— Нет. И ты не спеши ему говорить…
Макс довез Илью до дома, благословил про себя на важный и трудный разговор с Гелей, а сам вернулся в офис. Все прошедшие три недели он неотступно думал о том, нужно ли говорить Саше, что он — его отец-предатель, как назвала Максима Полина. Решение не приходило. Единственное, что мог пока сделать Макс, это каким-нибудь образом прекратить постоянные словесные перепалки между ними, хоть немного попытаться наладить отношения. Саша это почувствовал и усмехаясь спросил:
— Не связано ли подобное проявление благодушия и терпимости к моей персоне с тем, что мы скоро породнимся?
Макс вздрогнул, а потом понял, что Саша имел в виду его женитьбу на Алле.
— Да, отчасти… породнимся, — отвернувшись, выдавил с трудом Макс.
— А как же намерение избавиться от меня, купив мою долю в компании?
— Я передумал… — Теперь Максу от Сашки не деться никуда. Вместо абстрактного ребёнка, который, родился, кажется, в таком-то году, у такой-то женщины, по глупости и по молодости, явился вот этот — реальный, во плоти и крови, словно отражение, невероятно похожий характером и нравом на своего отца. Из-за этого им так трудно вместе, тесно, порой невыносимо. Ничто их не сможет сблизить — ни родство, ни перемена статуса, ни иллюзорная дружба и доброжелательность. Им суждено остаться чужими навсегда.
— Замолчи! — исступленно сквозь слёзы шептала Геля Илье, — я не хочу ничего слушать! Ты повторяешь чужие слова — слова моего отца! Ты просто скажи, что меня больше не любишь, и я уйду сразу!
— Мы должны расстаться… — в который раз заученно повторял Илья. Он не смотрел на Гелю, говорил механически, без эмоций. — У нас нет будущего, я не имею права коверкать твою жизнь…
— Хорошо, я уйду! — в десятый раз выслушав эти сухие слова, крикнула Геля, — куда? А хоть вот к Костику Лебедеву. Как он обрадуется! Он сказал мне как-то, что рано или поздно я сама к нему прибегу. Вот и прибегу — пусть он меня целует, ласкает, обладает мной. А если не он, то подыщу ещё кого-нибудь… Моему папочке ведь все равно кто, лишь бы все было шито-крыто, правильно и гладко. Я не знала, что ты такой же! Ты трус, Илья?
— Трус, — безразлично согласился он.
Геля не выдержала. Она выбежала из квартиры, не закрыв за собой дверь. Она неслась по лестнице и надеялась, что Илья всё же очнётся, выйдет из своей полубредовой апатии и бросится за ней. Но Илья не сдвинулся с места. Он остался сидеть неподвижно, глядя в одну точку, не чувствуя боли от закушенной до крови губы.
Геля пришла к маме в её новую квартиру, бледная, поникшая, измученная душившими её слезами. Мама всё поняла, как только взглянула на дочь. Но она дала ей выговориться, выплакаться, посетовать на бездушного отца и малодушного слабого Илью, а потом сказала:
— Пожалуйста, милая, не обвиняй Илью, в том, что он тебя разлюбил… Это не правда. Он тебя по-прежнему любит. Он прекрасный, мужественный человек. Он хочет только одного — чтобы ты была счастлива. Ради этого он готов пойти на всё — на унижение, страдание… Геля, девочка моя, а ты разве думала, что вам будет легко на этом пути, который вы для себя выбрали? Это только капля в море из тех испытаний, которые вам предстояло бы преодолеть. Илья не захотел подвергать тебя им.
Геля в ответ только мотала головой. Слезы текли по её лицу.
— Как мне теперь жить без него?… Что мне делать…
— Я прошу тебя об одном — не делай глупости сгоряча, от обиды — не надо от одиночества и отчаяния разменивать себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78