– По лестнице поднимаешься без одышки?
– Пока что да.
– Тогда все в порядке. При условии, что я… что всю… работу я возьму на себя.
Ее уши достигли цвета зрелого баклажана. Что ж, может, ему этот фейерверк даже понравится.
– Это меня устраивает! Все будет в норме.
– Так. Отлично. Увидимся позже. Мне пора.
И она отправилась произносить приветственную речь, посвященную славным дням прекрасного города Гулнесса.
Вернувшись домой в изрядном подпитии, Энни ощутила предкоитальную печаль. В общем-то, все ее печали в жизни были предкоитальными, горько подумала она. А куда денешься, если вся жизнь ее, с какой-то точки зрения, прошла в ожидании. Но на сей раз печаль проникла глубже, наверное, потому, что коитус казался вероятнее, чем обычно. Началось с какой-то нервной паники, с неуверенности. Она видела фото Джули Битти и сознавала, что выглядит серым воробышком по сравнению с калифорнийской красоткой. Конечно, той на фото лет двадцать пять, но Энни и в двадцать пять не блистала. Натали тоже куда красивее, хотя и старше Энни. Они все красивее, понимала Энни, и те, о которых она знает, и те, о которых не слыхивала. А сколько их было? Десятки, сотни? Она пыталась утешиться тем, что Такер сейчас наверняка изрядно снизил планку, но это вовсе не утешало. Ей не хотелось стать дотлевающим угольком костра его половой жизни, не хотелось быть нижней отметкой высоты планки. Пока Такер наверху укладывал Джексона, она кипятила чай и разыскивала, чего бы еще выпить. Когда Такер спустился, она наливала в рюмку какой-то столетний банановый ликер и изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. Не думала она о последствиях, когда в музее завела с Такером речь об этом. Ведь все последующее, пусть даже и одна-единственная ночь, уже теперь видится как сквозь запыленное стекло музейной витрины, как осколок давно прожитой жизни.
– Слушай, – сказал Такер озабоченным тоном, – я вот все думаю… – И Энни показалось, что он пришел к неутешительному решению. Да, конечно, он уж не тот, его стандарты снизились, но не настолько же! В общем, лет через десять увидимся снова…
– Я должен сам посмотреть, – завершил фразу Такер.
– Что? Куда?
– Ну, тот материал в Интернете. Убьет меня секс или не убьет.
– Да пожалуйста.
– Понимаешь… Если я вдруг умру, тебе ведь будет неприятно.
– Не иначе.
– Ты будешь мучиться, обвинять себя. А я этого не хочу. Уж если помер, так сам виноват.
– А почему ты обязательно будешь виноват?
– Сразу видно, что у тебя детей нет. Чувство вины – оно всегда со мной.
Энни нашла медицинский веб-сайт, вошла в раздел «восстановительный период».
– Ему можно доверять? – уточнил Такер.
– Авторитетнее не найдешь. Это сайт министерства здравоохранения, а им ты в больнице не нужен, у них ни на что денег не хватает. Впрочем, от больницы тоже пользы никакой.
– Тогда ладно. Ага, у них тут целый раздел про секс. Так… Вот: «Секс не может служить причиной повторения приступа». Что ж, отлично.
– Только тут вот сказано, что лучше всего к сексу возвращаться через четыре недели после сердечного приступа.
– Мне уже лучше всего. Я в норме.
– И вот еще одна заковыка.
Она ткнула пальцем в экран, и Такер прочитал указанные строчки.
– Тридцатипроцентная вероятность отсутствия эрекции. Отлично.
– Почему?
– Потому что если ничего не получится, то тебе не в чем себя винить. Если представить, что тут вообще может быть твоя вина.
– Не будет никакого отсутствия эрекции, – уверенно заявила Энни, разумеется снова залившись краской. Однако на экран они смотрели, не включая свет, в темной комнате, так что Такер ничего не заметил. Ей захотелось пригасить и эффект высказывания: пошутить над собой, шлепнуть ладонью по губам… Но момент прошел, и она решила, что так будет даже лучше для создания атмосферы. Да, соответствующая атмосфера явно налицо. Ранее о создании атмосферы она никогда не заботилась и никогда бы не подумала, что ее можно создать обсуждением вероятного отсутствия эрекции. Все сознательные годы из своих сорока лет она наивно верила: если ничего не делать – не придется раскаиваться в содеянном. А получилось наоборот. Юность ее прошла, но, может быть, не все еще потеряно? Тут же, перед экраном, под бдительным оком веб-сайта министерства здравоохранения, они поцеловались, потом еще и еще раз. Поцелуй затянулся надолго, компьютер «заснул». Энни уже не краснела, однако ощутила такой наплыв эмоций, что боялась заплакать, а тогда Такер подумает, что она слишком многого от него ждет, и откажется от секса. Если он спросит, в чем дело, решила Энни, она скажет, что в дни музейных выставок ее всегда одолевают слезы.
Они поднялись в спальню, разделись, не глядя друг на друга, влезли в холодную постель, встретились руками, прижались бедрами…
– Ты не ошиблась, – шепнул он.
– Пока что да, – согласилась Энни. – Но неизвестно, сколько это продержится.
– Должен тебе сказать, что ты не облегчаешь мне задачу.
– Извини.
– А у тебя есть эти штуки?.. Я ведь не запасался, сама понимаешь. Ты ничего тут такого не держишь?
– Презервативов у меня нет, – призналась Энни, – но это ничего. Не беспокойся, я сейчас сама…
Об этом она уже подумала. Она думала об этом постоянно с момента своего разговора с Кэтлин. Она вышла в ванную, постояла там с минуту и вернулась в постель, чтобы заняться с Такером любовью. Она не убила его, но почувствовала, как части ее организма и сознания пробуждаются от спячки, длившейся десятилетия.
На следующий день Джексон разговаривал по телефону с матерью, расстроился, заплакал, и Такер заказал обратные билеты. В последнюю ночь Такер и Энни спали вместе, но уже без всякого секса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85