Я бросила родителей. Я чувствовала ошибочность своего поступка. Эти мысли отразились на всем окружающем. Я поступила не правильно, я ошиблась. Как я могу продолжать жить с тобой, если все вокруг буквально вопит об ошибке, которую я сделала? — Голос ее звучал по-прежнему ровно, но уже напряженно.
— Меня не должно быть здесь, — сказала она.
— Но ты здесь.
— Я не могу ужиться с ложью. Я не могу мириться с противоречием. Я должна жить собственной жизнью, какой бы горькой она ни была. Каждое мгновение, что я проживаю в этом мире, исполнено болью. И нет ничего хуже этого. Никакое страдание из тех, что я пережила в своей настоящей жизни, даже сравниться не может с агонией, которую испытываешь, видя окружающую тебя фальшь. Я обязана вернуть назад воспоминания о том, что я поступила правильно. Иначе меня ожидает безумие. Я вижу, как это произойдет. Аб…
Он прижал ее к себе и почувствовал, как дрожит ее тело.
— Я сделаю так, как ты захочешь, — прошептал он. — Я не знал. Мне казалось, что сомек сможет…, исправить прошлое.
— Но он не может запретить мне быть такой…
— Какая ты есть, я знаю, теперь я это понял. Но, Батта, неужели ты не понимаешь…, если я воспользуюсь той кассетой, ты не будешь помнить, ты забудешь эти дни, которые мы провели вместе…
Она всхлипнула. А он вспомнил еще кое-что.
— Ты…, твоим последним воспоминанием будет то, как ты сказала мне, чтобы я стер всю боль прошлого. Ты сказала: «Да, да, сделай это, сотри все»… Когда ты проснешься и вспомнишь об этом, ты подумаешь, что я солгал тебе.
Она покачала головой.
— Не правда, — возразил он. — Именно так ты и подумаешь. И возненавидишь меня за то, что я пообещал тебе счастье, а потом обманул. Проведенных со мною дней ты помнить не будешь.
— Я ничего не могу поделать, — сказала она.
Они прижались друг к другу, слезы текли по их щекам.
Они утешили друг друга, в последний раз занялись любовью, после чего он отвел ее в лабораторию, где ее недавнее прошлое будет стерто и заменено куда более жестокой явью.
— Преступница небось? — поинтересовался служащий, пока Абнер Дун разбирался с кассетами — ибо только преступникам делают периодическую чистку мозгов, заменяя более древними воспоминаниями память о преступлении.
— Именно, — подтвердил Дун, чтобы не вдаваться в лишние объяснения. И тело было заключено в прозрачный гроб, взявший на себя заботу о ее жизнеобеспечении, тогда как процессы жизнедеятельности замедлились до самого минимума. Так она и пролежит долгие годы, прежде чем он разбудит ее.
"Она проснется уже в колонии. Но планета будет выбрана мной самим, — поклялся Абнер. — Это будет мирная, спокойная планетка, где Батта получит еще один шанс как-нибудь изменить свою жизнь. И кто знает! Может быть, ненависть ко мне облегчит ей существование.
Облегчит ей. А как же я?
Я больше не буду тратить время на раздумья о ней. Я закрою от нее свой разум. Я…, забуду ли я?
Чушь.
Я просто посвящу свою жизнь достижению других, более древних и куда более холодных целей".
Глава 3
ПЕТЛЯ ЖИЗНИ
Арран лежала на своей постели и плакала. Грохот захлопнувшейся двери все еще эхом ходил по пустым уголкам квартиры. Наконец она перевернулась на спину, посмотрела в потолок, осторожно вытерла слезы холеными пальчиками и сказала:
— Какого черта.
Драматическая пауза. После чего (ну наконец-то!) раздался громкий сигнал зуммера.
— Снято, Арран, — отрапортовался голос из скрытого динамика. Арран застонала, элегантно изогнулась и села на кровати. Одним движением она содрала с ноги петлекамеру и устало швырнула ее о стену. Камера разлетелась на куски.
— Ты хоть представляешь, сколько стоит это оборудование? — упрекнула ее Триуфф.
— Я плачу тебе, чтобы ты это знала, — сказала Арран, накидывая халат. Триуфф нашла пояс и протянула ей.
Пока Арран прихорашивалась, Триуфф носилась по квартире и ликовала:
— Это была вершина, лучше и быть не может. Миллиарды поклонников Арран Хэндалли ждут не дождутся, чтобы отдать свои семь кусков и увидеть шоу. И ты даешь им эту возможность.
— Семнадцать дней, — проговорила Арран. Глаза ее опасно засверкали. — Семнадцать вонючих дней. И три из них мне пришлось провести с этим подонком Кортни.
— Ему платят за то, чтобы он был подонком. Это его образ.
— Играет он чертовски правдоподобно. Если в следующий раз мне придется играть с ним хоть три минуты, я вышвырну тебя вон.
На ходу запахивая халат, Арран вылетела из квартиры, даже не надев туфли. Триуфф помчалась вслед, как всегда ее туфельки на высоких каблуках звонко цокали: «День-ги, день-ги», — по крайней мере, так слышалось Арран. Правда, иногда ритм менялся, и тогда каблучки выстукивали:
«Да катись ты, да катись ты». Отличный менеджер. Миллиарды в банке.
— Арран, — окликнула Триуфф, — я знаю, ты очень устала.
— Ха, — ограничилась смешком Арран.
— Но пока ты записывалась, я здесь провернула одно маленькое дельце…
— За то время, пока я записывалась, ты могла купить и снова продать целую планету! — прорычала Арран. — Семнадцать дней! Я актриса, а не спортсмен какой-то. Я самая высокооплачиваемая актриса за всю историю шоу-бизнеса, так, кажется, ты выразилась в своем последнем пресс-релизе. И тем не менее, хоть я просыпаюсь всего на двадцать один день, семнадцать из них мне приходится пахать как проклятой! Каких-то четыре вшивых денька на отдых, а потом все заново.
— Одно небольшое дельце, — непоколебимо гнула Триуфф. — Такое ма-аленькое дельце, которое позволит тебе покончить с этой работой и удалиться на заслуженный отдых.
— Покончить с работой? — Сама того не замечая, Арран замедлила шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49