Резкий запах неизбежно вызывал у меня приступ насморка – стоило хотя бы на секунду задержаться у лестницы.
– Вот, купила вина. – Я выставила бутылки на стол. – И «Бейлиз» для тебя.
Мама обожает «Бейлиз», но скорее умрет, чем признается в этом (из-за дурацкой паранойи ей казалось, что ликер – отрава). Когда мы были малышами, мама, уложив нас спать, иной раз прикладывалась к бутылочке. Потом всегда уверяла, что ликер помогает от желудочных колик.
– Пусть остается, – сказала она равнодушно, будто наличие в доме «Бейлиз» было ей глубоко безразлично. – Поставь в шкафчик.
– Вино открыть? – спросила я.
– Уж я точно не буду.
– Но ты же не откажешься распить бутылочку за ужином? Это твой любимый сорт.
Так упрашивают капризного ребенка скушать шпинат.
– Возможно, – отрезала мама. – Там видно будет. Уж пару бокалов она точно уговорит, ей просто надо порисоваться.
Мама открыла духовку. Чудесный аромат вырвался наружу, как компьютерное облачко из рекламы бульонных кубиков. Произнеси я это вслух, и на меня бы обрушился шквал возмущенных замечаний: мать скорее даст отрезать себе руку, чем согласится приготовить что-нибудь из этой «химии».
– Как вкусно пахнет, – сказала я почти просительно, будто не знала наверняка, что к данной реплике мама отнесется благосклонно.
– Сочный кусок мяса попался. – Наша мамочка не из тех, кто быстро сдает позиции.
Она захлопнула духовку и повернулась ко мне. Крутые завитки – видно, совсем недавно побывала у парикмахера, – выкрашенные как всегда в ореховый цвет, так плотно прилегали к голове, что напоминали парик. Когда проступала седина, мамины волосы выглядели гораздо здоровее и натуральнее.
– Итак, – сказала мама, – расскажи мне о своем брате.
У меня не было сил говорить. Усталость так одолела меня, что я готова была улечься прямо посреди кухни и заснуть. Налив себе вина, я отхлебнула глоток и ответила:
– Кажется, у него все в порядке.
– Он уже пошел на эти свои курсы? – небрежно спросила мама.
– В понедельник пойдет. Но ему выдали какие-то брошюрки, и он все это время читал их. Кажется, ему нравится, мам.
Она фыркнула.
– Завтра он придет на обед, – сообщила она, – и я с ним поговорю. Знаешь, я еще не отчаялась наставить его на путь истинный.
– Что на ужин? – спросила я, надеясь отвлечь ее внимание.
– Ростбиф, тушеная картошка, горошек и салат. Я специально приготовила говядину, чтобы подать завтра Крису на обед. Он любит говядину с хреном.
За ужином мама рассказала новости о своем варикозе, об очередной передряге с Лорой Дэвис и Джин Уизерс, которых она представила то ли как психопаток из ближайшего дурдома, то ли как отъявленных бандиток, совершивших ряд нападений на местных жителей и арестованных силами правоохранительных органов. Собственный рассказ так ее развеселил, что к концу ужина она почти размякла.
– Так! – сказала мама, когда мы убрали со стола и вымыли всю посуду. – Сейчас по телевизору будет Агата Кристи. Я полагаю, тебе не нужно никуда спешить и ты посмотришь со мной кино. Еще нет и девяти.
Проведя в компании ящика минут десять, я стана клевать носом. За ужином мне волей-неволей приходилось держаться ровно и участвовать в беседе, периодически отпуская сочувственные реплики. Но, погрузившись в кресло, я сразу же раскисла, как гогда в поезде.
– Немного устала, – призналась я во время рекламной паузы. – Пожалуй, пойду наверх и полежу немного.
– Полежишь? – Мама не поверила своим ушам.
– Что-то мне нехорошо. Посплю часик и приду в норму.
– Только не говори, что это моя стряпня! – испугалась мама.
– Нет, конечно нет. Просто у меня выдалась жуткая неделя…
Мама издала изумленное фырканье.
– Ладно, как хочешь. Только сними покрывало с кровати. Оно не для того, чтобы на нем валялись.
Я с трудом преодолела ступени. Мне казалось, что они отстоят друг от друга не меньше чем на полметра. Добредя до спальни, я смогла лишь сдернуть покрывало с кровати и прямо в одежде повалилась на постель. Через некоторое время как будто сквозь толщу воды донесся мамин голос. Я чувствовала, как она трясет меня за плечо, но я словно находилась на дне морской пучины, с камнем на шее и не могла пошевелить и кончиком пальца.
Проснулась я от жажды. Пересохшее горло саднило, в голове гудел туземный тамтам. На какое-то мгновение мне почудилось, что я после грандиозной пьянки завалилась в чужую постель, но память тут же вернулась, и я поняла, что заболела.
Часы на ночном столике показывали три. Я проспала как убитая полночи. Гланды раздулись и пульсировали. В детстве я подцепила жуткую инфекцию, и с тех пор гланды раздуваются как голубиные яйца при первых же симптомах простуды. Неуклюже повернувшись в темноте, я перевалилась через край кровати и спустила ноги на пол. Сразу закружилась голова, и я снова упала на постель. Нужно встать и напиться. От каждого движения меня прошибал пот, а все тело тряслось как от холода. Хотя какой уж холод: мама всегда врубает обогреватель на полную мощность, и даже ночью в доме стоит африканская жара.
Слава богу, аптечка ломилась от лекарств. Я проглотила две таблетки парацетамола и принялась осушать кружку за кружкой. Вода воняла хлоркой, напомнив мне о бассейне. Жажда не утихала. Как будто я выплескивала наперстки воды на дно пересохшего источника, и она в одно мгновение испарялась с выжженной поверхности. Я пила до тех пор, пока желудок не раздулся и не пригрозил взорваться, если я выпью еще хоть каплю. Кое-как доплетясь до постели, я снова вырубилась, едва коснувшись головой подушки, как будто меня придушили. Часа через четыре я опять встала и прошла заново весь курс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111