Получишь сорок геллеров на руки. Ну и еще кое-что, – сказал он, – вот гляди. Видишь веревку на газетах. Как продашь их, веревку возьми себе и дома спрячь. Жаль бросать, хорошая, крепкая, и центнер удержит. Ну мы пошли…
Набуле закружилась, затряслась и засмеялась, застегнула красные застежки на светлом пальто, и все трое вышли из кухни в коридор.
– Есть ли у нее еще шест и черные флаги? – прыснула Набуле в коридоре, и госпожа Моосгабр, которая шла за ней, сказала:
– Шест, как видишь, еще есть, вон он там в углу. А флаги, выстиранные, в шкафу, где им и положено быть.
А потом Везр открыл дверь, и они вышли в проезд.
– Так, мадам, будьте здоровы, – сказал черный пес, обходя бочку с известкой, и чуть сморщил низкий лоб под черными волосами, – ступайте с газетами, спрячьте веревку и думайте о колодце. А также о мышах, за которых предлагаю грош. Тьфу ты, эта бочка с известкой вечно торчит тут…
Вскоре их шаги стали не слышны на улице, будто шаги духов.
* * *
Госпожа Моосгабр посмотрела на перевязанную толстой веревкой пачку газет на столе, потом дотронулась до них, словно не верила своим глазам. Она не верила своим глазам, хотя эта пачка действительно лежала здесь на столе и ко всему еще была так безупречно сложена, словно сошла с машины, а название «Расцвет» так и сияло черной типографской краской. Госпожа Моосгабр никогда не покупала газет и редко читала их – разве что иногда кто-нибудь из соседей, привратница или Штайнхёгеры, давали ей их для растопки, и на этом дело кончалось. А уж выйти на улицу и продавать газеты – такое госпоже Моосгабр и вовсе не снилось. Да и могла ли она поверить, что тут ей оставили двести экземпляров, за которые она получит, если, конечно, продаст, целых сорок геллеров! Она посмотрела на заголовки на первой странице под веревкой и мало-помалу стала их – через веревку – читать. Сверху был заголовок: «Министр полиции Скарцола был принят председателем Альбином Раппельшлундом. Не угрожают ли нашему дорогому отечеству разногласия?» А под этим заголовком были два других: «У кратера Эйнштейн заканчивается строительство современной тюрьмы для 500 депортированных убийц. Они приговорены к пожизненному заключению в скафандрах». И рядом: «Новые сведения о репетициях „Реквиема“. Его разучивают тысяча музыкантов и тысяча певцов. Дата премьеры пока неизвестна». Под этими статьями была еще одна, но прочесть ее всю было нельзя, так как газета была сложена пополам. Заголовок звучал так: «Народ хочет видеть княгиню».
Госпоже Моосгабр припомнилось, что вроде это та статья, на которую указал Везр, когда советовал ей, какой заголовок выкрикивать, чтобы люди рвали газету из рук, и она тряхнула головой. Статья о том, что тысяча музыкантов и певцов что-то разучивают, была, верно, и о госпоже Кнорринг, и о господах Смирше и Ландле из Охраны. «Это про то, что они играют на валторнах и поют, – подумала она. – Современная тюрьма на пятьсот убийц у какого-то кратера… – госпожа Моосгабр лишь тряхнула головой. – Это на Луне, и это, наверное, новое достижение», – подумала она. Первую статью о министре полиции, о приеме у председателя и о разногласиях в стране она просмотрела лишь мельком.
Госпожа Моосгабр взглянула на часы, было четверть третьего. Она вспомнила, что когда идет в это время по улице – хотя бы в кооперацию за хлебом, – то действительно видит продавцов, выкрикивающих последний выпуск «Расцвета», вспомнила и то, что у этих продавцов действительно в два счета раскупают газеты. И госпожа Моосгабр решилась.
Она быстро надела старый платок, кофту и туфли без каблуков, в длинную черную юбку положила ключи и карточку с адресом «Расцвета», окинула беглым взглядом пакет на буфете, схватила пачку газет за веревку – и пошла.
Было по-прежнему хорошо, стоял прекрасный сентябрьский день, светило солнце, было тепло. Госпожа Моосгабр пробежала с пачкой газет тремя убогими улицами и там в конце их, близ перекрестка у торгового дома «Подсолнечник», где начиналась новая часть Блауэнталя, на минутку остановилась. Пачка газет была довольно тяжелой, светило солнце, было тепло, на минутку она положила пачку на землю. И тут мелькнула в голове мысль о том, о чем она почти забыла: колодец! «Где-то здесь поблизости есть колодец, и никто не знает, что в нем клад. Об этом нельзя говорить, – сказала она себе, – но привратнице я, пожалуй, могла бы намекнуть. Спросить, что она об этом думает. Уж не обман ли это, как с тем „Ри…“?» Она подняла газеты с земли и продолжила путь. На зеленый свет перешла перекресток по белым полосам на асфальте и дошла до угла главного проспекта, посреди которого была редакция «Расцвета», а в дальнем конце проглядывалась площадь Альбина Раппельшлунда с его статуей. Госпожа Моосгабр посмотрела на киоски из стекла и пластика, у которых стояли люди, пили лимонад и, наверное, ели мороженое – конечно, людей было мало, был послеобеденный час, – и остановилась. Положила пачку газет на землю возле стены и стала развязывать веревку.
«А вот продам ли? – спрашивала она себя. – Что ж, придется выкрикивать. Я еще никогда газет не продавала, как скажу привратнице, она аж глаза вытаращит. Надо было ей сразу сказать, она бы со мной пошла». Пока госпожа Моосгабр развязывала веревку – она и вправду была толстая, что твой лошадиный кнут, и газеты были ею несколько раз перевязаны, – люди прохаживались за ее спиной, но никто не обращал на нее особого внимания. И все же некоторые обратили внимание, что какая-то старушка в старом платке, блузке, длинной черной юбке и туфлях без каблуков развязывает на земле у стены газеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115