А знаете что, мадам, – госпожа Линпек за окошком дернула головой так, что пышная завивка аж подскочила, – я об этом слышать больше не хочу. Я не хочу об этом ни с кем разговаривать. У меня здесь лавка, я должна торговать. Взгляните… – махнула она рукой из окошка на полупустой перрон и строго смерила взглядом госпожу Моосгабр, – взгляните, много ли тут людей! Брошусь под поезд, и крышка. – И госпожа Линпек решительно повернулась к колее, по которой как раз отходил красный поезд.
Привратница стояла позади госпожи Моосгабр и только глаза таращила.
– Мадам, – выпалила она, и ее щеки ярко пылали, – с чего это вы взяли, госпожа Моосгабр пришла вовсе не за тем, чтобы вы бросались под поезд. Госпожа Моосгабр – большая специалистка, у нее богатая практика. Ей было дано поручение, и теперь она приступает к делу.
Госпожа Линпек отвернулась от колеи и строго посмотрела на привратницу.
– А вы что, мадам?! – закричала она. – Вам-то что здесь надо? Вы свидетельница? Кидаетесь на меня вдвоем, как на овечку? Как на овечку на этой коробочке сыра… – И она ткнула рукой куда-то за стекло. – Вы пришли меня зарезать?
– Совсем не как на овечку, совсем не зарезать, – наконец сказала госпожа Моосгабр и затрясла черной сумкой, – это привратница госпожа Кральц из нашего дома, ей нечего было делать, вот она и пошла со мной. Она знает, что я в Охране уже двадцать лет.
– Госпожа Моосгабр в Охране уже двадцать лет, мадам, – выпалила привратница, по-прежнему тараща глаза, – я привратница в доме, как и представила меня госпожа Моосгабр. Я никакая не свидетельница. Видите, госпожа Моосгабр, – привратница укоризненно покачала головой, – видите, я все-таки должна была идти в двух шагах от вас, мадам, кажется, не на шутку нас испугалась…
– Нет, не испугалась, – покачала головой госпожа Моосгабр, – с какой стати мадам должна нас пугаться? Нет никакой необходимости.
В эту минуту к киоску подошел какой-то не очень старый, но совсем плешивый человек и попросил лимонаду. Внезапно, словно по мановению волшебной палочки, лицо госпожи Линпек за окошком прояснилось, глаза засветились, и на ее красных губах появилась улыбка.
– Лимонаду, – улыбнулась она за окошком, протянула куда-то руку и откупорила открывалкой бутылку. Потом налила лимонаду в стаканчик, что был под прилавком, а плешивый человек дал пятак, взял стаканчик, чуть отошел и стал пить. Госпожа Моосгабр скользнула по нему взглядом, увидела, как он держит стаканчик и пьет, но потом, быстро отвернувшись, снова посмотрела на госпожу Линпек.
– Да, мадам, – сказала теперь госпожа Линпек – лицо ее внезапно застыло, и голос, внезапно изменившись, стал спокойным и на удивление глубоким, словно она говорила из омута, – сейчас три, и потому у меня мало клиентов. Если бы вы с этой мадам, – она указала на привратницу, – посетили меня через полчаса, вы б изумились. Одни поедут с работы, другие, те, что работают ночью, – на работу, и перрон станет как муравейник. В такие часы у меня просто голова идет кругом. Лимонад, пиво, сладости, открытки, правая рука не знает, что делает левая, как в ракете. И еще вы бы видели, сколько народу в этом привокзальном ресторане!
– А скажите, пожалуйста, мадам, почему люди туда ходят? – спросила привратница, и щеки ее запылали снова. – В нем ждут поезда? Ведь поезда ходят каждую минуту, – сказала она, глядя на колею, по которой как раз подходил желтый поезд, – здесь никому не приходится ждать поезда.
– Здесь люди выходят или пересаживаются, – сказала госпожа Линпек с лицом застывшим и голосом по-прежнему спокойным и глубоким, словно она говорила из омута, – а потом, ничего не поделаешь, пропускают несколько поездов и идут посидеть в ресторан. Многие предпочитают посидеть здесь, чем где-то наверху, на поверхности. В здешнем ресторане хрустальные люстры, и если вы пройдете подальше, то увидите там и зеркала в два раза больше, чем где-либо в другом месте. Люди любят там назначать свидания или развлекаться хотя бы тем, что смотрят на перрон и на поезда. Открытки здесь у меня пользуются большим спросом, потому что люди при этом любят писать, закажут себе «Нескафе» или пиво и пишут. Приходят сюда люди и с похорон, чтобы выпить.
В это время лысый мужчина в стороне от них допил, выбросил стаканчик в корзину, что стояла у киоска, и ушел. Госпожа Моосгабр посмотрела ему вслед, потом на корзину, полную использованных стаканчиков, и опять перевела взгляд на госпожу Линпек. Но госпожа Линпек снова была неузнаваема.
– Я этого не переживу, – трясла она головой в окошке, и ее голос звучал несчастно, отчаянно, но теперь стал высоким, как голос дрозда, – легко говорить, она пришла не для того, чтобы вы бросались под поезд, нет, не бросайтесь. Не бросайтесь, – голова госпожи Линпек опустилась в ладони, – о небо, почему все время являются эти призраки? Я разве на сцене, я же в киоске и честно торгую, как обыкновенная продавщица. А всё эта гиена, – госпожа Линпек быстро подняла голову с ладоней и строго поглядела перед собой, – а всё эта старая Клаудингериха, мальчик из посылки ни одной нитки не взял. Никто из нас, кроме моего мужа, не воровал. А Охрана, – госпожа Линпек строго посмотрела на госпожу Моосгабр, – Охрана по сей день не помогла мне, чтобы он платил алименты. А знаете, как все дорого и во сколько мне мальчик обходится? Ведь у него на зиму даже пальто нет, – госпожа Линпек внезапно вздохнула, и холод в ее подкрашенных глазах сменился какой-то печалью, – из старого вырос, нового нет, где его взять, ежели он не ворует. И он все время вынужден ходить в этом зеленом свитерке, мадам… – госпожа Линпек посмотрела теперь на привратницу, которая стояла возле госпожи Моосгабр и уже с минуту не произносила ни слова, – еще и шапку придется купить, разве он может ходить в мороз без шапки, ну скажите вы, вторая мадам, вы сами скажите, ведь он замерз бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115