Мне кажется, что все эти разговоры имеют один-единственный и определенный смысл, то есть мудрый смысл. И почему их не принято вести среди людей? Тогда где же принято их вести? На Нептуне? Или, по-вашему, в нашей стране живут звери? К тому же не думаю, – госпожа Кнорринг тряхнула головой, – что такие разговоры могут вызывать ненужное раздражение. Почему они могут раздражать? Потому что направлены против правителя? Но разве правитель всегда бывает хорошим? Вы, господин Смирш, видите изъян там, где я вижу достоинство, и благодарю Бога за это.
– Мадам, – несколько смущенно произнес господин Смирш за пишущей машинкой и положил палец на клавишу, – здесь госпожа Моосгабр хотела лишь знать, что, собственно, господин Ротт за прикрытой дверью говорил о случае в метро. Я сказал, что вы несомненно сами ей расскажете, если это ее интересует.
– Расскажу, госпожа Моосгабр, – кивнула госпожа Кнорринг, – сообщу вам об этом, причем незамедлительно. То есть я хочу, чтобы именно вы взглянули на этот случай своими глазами. Так вот: в течение долгого времени на почте в метро на станции «Центральное кладбище» исчезали посылки. Это могло быть под силу разве что целой шайке, которой знакома работа почты на перроне. Вчера найден главарь шайки – женщина. Она была арестована на перроне сегодня в полвосьмого утра. Фамилия ее Клаудингер.
– Клаудингер! – вырвалось у госпожи Моосгабр на скамье.
– Но это не та Клаудингер, у которой живет ваш зять, – покачала головой госпожа Кнорринг, – это лишь совпадение фамилий. Та Клаудингер, как я вам уже сказала, по чистой случайности очень похожа на вас. Ей лет семьдесят.
– А что я должна выяснить, госпожа Кнорринг? – спросила госпожа Моосгабр с интересом. – Это тоже касается Охраны?
– Это касается Охраны, – кивнула госпожа Кнорринг, – касается постольку, поскольку есть подозрение, что в шайку расхитителей входил один мальчик по имени Линпек. Линпеку, – госпожа Кнорринг подняла голову, – примерно тринадцать, это сын госпожи Линпек, которая получает алименты от своего первого мужа и держит киоск в метро на перроне станции «Центральное кладбище». После школы мальчик возит по тому же перрону тележку и продает всякую всячину.
– Киоск, – удивленно проговорила госпожа Моосгабр, – она держит киоск в подземке на станции «Кладбище»? А что в нем продается?
– Что обычно продается на вокзале, – сказала госпожа Кнорринг, – разные пирожные, напитки, возможно, сигареты. Может, открытки и марки. Но нас интересует прежде всего ее сын, что возит по перрону тележку. Он продает разные вещи, которые покупают на перронах с тележек. Вы могли бы сходить туда и поговорить с госпожой Линпек и ее мальчиком? – Госпожа Моосгабр быстро кивнула, а госпожа Кноррлнг продолжала: – Спросите их этак окольным путем, что они думают о расхищении посылок, и посмотрите, какой у них при этом делается вид. Выясните, как относится госпожа Линпек к мальчику и что это за мальчик. Судя по сведениям, какими мы располагаем в Охране, и по тому, что я только что слышала наверху, в нем есть зачатки преступника. Меня устроит, если вы подадите нам рапорт в течение недели. Полиция все равно раньше не закончит расследование по делу арестованной, ибо эта женщина глухая.
Госпожа Кнорринг посмотрела на письменный стол, посмотрела в ноты, и госпожа Моосгабр поняла, что аудиенция окончена. Сидя на скамье, она медленно коснулась ноги и потом так же медленно встала. Господин Смирш за пишущей машинкой и господин Ландл у зарешеченного окна молчали, и, казалось, они также считали, что аудиенция окончена. Но госпожа Кнорринг внезапно оторвала взгляд от нот, посмотрела на госпожу Моосгабр и сказала:
– Я знаю, вы не получаете за службу в Охране ни гроша. Но у меня есть возможность хоть как-то возместить вам это. У меня для вас, госпожа Моосгабр, вскоре, видимо, будет одна работа, за которую вы сможете получать жалованье. Я еще не знаю определенно, но это вполне реально. Речь идет о присмотре за мальчиком на несколько часов в неделю в одной богатой семье, на вилле. Хозяин – вдовец, часто не бывает дома, а его экономка не в состоянии углядеть за мальчиком. Нужно следить, чтобы мальчик после школы не шлялся и не озорничал, больше ничего. Он превосходный ученик, кажется, лучший во всей школе. Хромает у него только дисциплина. Хозяин вам за это щедро платил бы.
– Я, пожалуй, приму это предложение, – сказала госпожа Моосгабр, – я справилась бы с мальчиком, при этом успевала бы и на кладбище.
– Я вам дам знать, – кивнула госпожа Кнорринг, – а теперь сходите, пожалуйста, на перрон к госпоже Линпек.
И госпожа Моосгабр наконец действительно смогла откланяться.
Уже за дверью зала ожидания она услыхала, как госпожа Кнорринг сказала:
– Итак, господа, посмотрите в ноты.
А когда госпожа Моосгабр выходила из зала ожидания в коридор, ей почудилось, что из канцелярии доносится пение.
IX
Когда они прошли главные кладбищенские ворота и оказались на площади Анны-Марии Блаженной, башенные часы пробили половину третьего пополудни. Солнце отражалось на западной стороне стеклянной крыши вокзала «Центральное кладбище», который стоял в конце площади. Это было огромное высокое здание – узловая станция подземной дороги и одновременно уличного транспорта: автобусов и троллейбусов. Госпожа Моосгабр в длинной черной юбке, кофте, платке и туфлях без каблуков остановилась на окраине площади, посмотрела на огромное высокое здание вокзала и затрясла большой черной сумкой, словно хотела приободрить себя, но на самом деле она остановилась, посмотрела на здание вокзала и затрясла сумкой для того, чтобы указать привратнице на отдаленные современные дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115