На следующий день, во вторник, он сделал над собой гигантское усилие. Когда я вернулся с работы, Мак сказал, что весь день был чист, и настоял на походе в паб. Но его точно муравьи кусали, он бродил между автоматом с соком, музыкальным ящиком и столом для пула и не мог поддерживать разговор дольше минуты. Мы ушли задолго до закрытия, а ночью я несколько раз просыпался – и все время слышал, что он не может уснуть. На следующий день, когда я пришел домой, Мака не было. Он появился чуть позже, облаченный в огромное не по сезону пальто, и надолго исчез в ванной. Я не стал его беспокоить и отправился в «Кормовую рубку» на Кэмденский джазовый фестиваль, чтобы посмотреть на Лестера Боуи.
В четверг были выборы. Майкл Фут имел все шансы выбить из седла блаженного победителя с Фолклендов. Ха-ха.
После работы я отправился выпить с ребятами из кэмденского магазина, что закончилось вечеринкой «beat the blues» в общественном центре возле Ньюингтон-Грин, где множество народу не в такт отплясывало под Джеймса Брауна и Ли Перри. Когда я добрался до дома, было три часа утра, мужик из Хампстеда в шерстяном пальто и очках давно проиграл, а Мак валялся перед телевизором и смотрел «Комнату наверху», тот очаровательно-циничный кусок с составлением расписания.
Мак был подавлен, не результатами выборов, а самим собой. У него не было денег, а на загривке восседала отвратительная обезьяна. В тот день он чуть не попался, когда запихивал в свое огромное пальто бутылки с шампанским, и его самомнение жестоко пострадало.
– Даже не могу нормально воровать! – мрачно сообщил он.
На следующее утро я пришел на работу поздно. Джеки ждала перед магазином. Вид у нее был разъяренный.
– А что, разве Шон еще не дал тебе ключи?
– Нет, черт побери, и ты это прекрасно знаешь!
– Извини, извини. Поздно лег вчера, отмечал победу доблестного королевского воина, – сказал я и увернулся от не такой уж шутливой оплеухи.
– Да ладно тебе! Ты должна радоваться! Это, несомненно, только ускорит падение мирового капитализма. А победа меньшевистского щенка Фута лишь отвлекла бы пролетариат от пробуждения к реалиям классовой борьбы!
– Заткнись и приготовь чай! – огрызнулась Джеки.
Печально, что стоит только начать обсуждать угрозу мировой революции, как у троцкистов напрочь пропадает чувство юмора.
Итак, мы приготовили чай и уселись, а около половины одиннадцатого вошел парень в оранжевом джемпере и бордовых мешковатых штанах, с деревянным амулетом на шее. Он притащил кучу записей. Подобное происходит где-то раз в месяц – оранжевая распродажа. И таких посетителей я обдираю без особых угрызений совести. Этим несчастным их тантрический Бхагаван Раджниш велит освободиться ото всех мирских благ, дабы они могли прийти к нему, и жить с ним, и заниматься сексом, а еще отдать ему все свои деньги.
И потому они приходят сюда, в основном с весьма интересными коллекциями записей – у ищущих духовного просветления почти наверняка обнаруживается старый редкий альбом «Dead» или ворох импульсовских записей Колтрейна. Сегодняшний представитель явно отдавал предпочтение «Santana» и «Mahavishnu Orchestra», но у него нашлось множество рок-штучек – «Steely Dan», Джони Митчелл, очередной чертов Боб Дилан – и он был счастлив полученным за них смехотворным деньгам. Несомненно, я вел себя не вполне адекватно, только в этих ищущих духовного роста меня всегда что-то отталкивало.
Джеки же, что неудивительно, вообще с ними не общалась. Буржуазная мразь с отклонениями, вот как она их называла. Поэтому мы помирились, и она немного рассказала мне о своей домашней жизни. Оказалось, у нее проблемы с подругой, Кейт. Джеки подозревала, что Кейт ее использует.
– Что ты имеешь в виду под использованием?
– Я имею в виду, что я ее по-настоящему не интересую. Ей просто нравится сама идея.
– Идея чего?
– Ну, ты понимаешь…
– А, то есть, ее интересует только твое тело?
Один взгляд на лицо Джеки – и я понял, что попал в точку. Постепенно история выплыла наружу. Кейт тоже состояла в СРП. А как же иначе? Челны СРП – имеющие гораздо больше общего с искателями духовного просветления, чем им хотелось бы – могли выходить в свет только в сопровождении соратников по партии. Джеки же теперь была не только лесбиянкой, а еще и представителем рабочего класса, что придавало ей веса. Кроме того, она состояла в комитете Лесбийской домовой ассоциации, владеющей несколькими большими домами в Дальстоне. Эта Кейт, которой исполнилось двадцать три и которая только что закончила Суссекский университет, не соглашалась выходить с Джеки, пока та не попросит включить ее в домовую ассоциацию. Джеки была увлечена, поэтому согласилась. Так Кейт получила собственную комнату и – неожиданно – собственную личную жизнь. А теперь ходили слухи, что она завела себе новую подружку.
Я не знал, что сказать. На дворе были те времена, когда еще существовал этикет. Сегодня я бы, не задумываясь, выдал, что, на мой взгляд, Кейт – всего-навсего коварная сучка, готовая на все, чтобы получить желаемое. Тогда же мне, мужчине, чтобы оговорить Кейт, женщину, даже лесбиянку, потребовался бы весь такт очень тактичного человека. Больше такта, чем я мог себе позволить. Поэтому я решил ограничиться избитыми фразами и притвориться, будто мне не все равно. Что и сделал.
А Джеки, кажется, радовалась, что поделилась со мной. Почти предав свою партию, она сказала, что с ними не всегда легко обсуждать такие вещи. После работы мы зашли в индийское вегетарианское кафе за углом, ели самосас и дозас, а потом прошлись до автобусной остановки на Чаринг-Кросс-Роуд, где встретили двух парней из соседнего магазинчика, торговавшего одеждой пятидесятых, которые заявили, что «мы обязательно должны пойти с ними в этот потрясающий клуб».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43