вскоре — тотальное смятение, самоосуждающая улыбка человека, извиняющегося за дурацкую ошибку, которая сопровождалась крепнущими подозрениями, что это вовсе не ошибка, и, наконец, безуспешная попытка скрыть свой гнев и разочарование. Черт побери, бизнес есть бизнес, и жизнь — тяжелая штука, подумал Хилтон. Он уже знал наперед, что произойдет, но еще не встречал ни одного, кто не захотел бы увидеть свое имя на пластинке.
—Ну так что, молодой человек?
—Двадцать пять долларов за сторону, сэр? По-моему это несправедливо.
—Оу, а что же, по-твоему, справедливо?
—Ну, я сразу не могу сказать, но…
—Подожди-ка, — голос Хилтона выдавал нетерпение. — У тебя должны быть какие-то предложения, иначе ты не вправе говорить «это несправедливо». Высказывай их, ман!
Айван закусил губу, и по его лицу пробежало выражение мольбы.
—Ну, допустим, какой-то процент с продажи, если это хит, сэр, — или по крайней мере долларов двести.
Хилтон рассмеялся.
—Нет, сэр. Я не буду подписывать контракт за пятьдесят долларов, Миста Хилтон. Айван отвернулся, на его лице были написаны гнев и упрямство.
—Кажется, в нашем бизнесе появился новый продюсер, а, Чин? Пожелаем ему удачи.
Чин ничего не сказал.
—Слушай, — сказал Хилтон Айвану, — подойди поближе. Я человек справедливый. Тебе не нравятся наши условия? Жаль, что мы не обсудили их раньше. Но… если не разбить горшок, молоко само не прольется. Не нравятся условия — не подписывай. Можешь сам все устроить. Ты можешь купить пленки и сам заняться микшированием, так ведь? Пятьдесят долларов стоит час студийного времени, пятнадцать долларов в час придется заплатить сессионным музыкантам. Уверен, что ты преуспеешь в своем бизнесе — ты и сам можешь все это поднять, правда? А я тебе все отпечатаю. Тысячу экземпляров по полтора доллара каждый. Свыше тысячи — по доллару. Что может быть честнее, чем это? Сколько ты собираешься продать — тысячу, две, три? Решись на это и высылай их наложенным платежом, о'кей? Помести объявление. Деньги вперед… Ты не хочешь помещать объявление? Чо, ман, ты меня разочаровываешь. Но подумай сперва хорошенько — ты ведь теперь знаешь, как меня найти?
Листок с контрактом выпал из рук Айвана, и он пошел к дверям. Важность слетела с него, и теперь он шел, как слепой, на ватных ногах, совершая движения автоматически, как боксер, побитый и продолжающий двигаться только благодаря рефлексу.
—Будем его микшировать и выпускать, сэр? — спросил Чин, глядя на ботинки Хилтона.
—Да, только небольшим тиражом. Ничего не делайте, пока я не скажу.
—Хорошо, мистер Хилтон, — тихо сказал Чин. Черт возьми, скоро он вернется — через день, самое большее через два, подумал Хилтон. Возможно, придет обиженный, дерзкий, но, скорее всего, станет извиняться и заговорит о новой записи. Ладно, он может на меня рассчитывать — месяцев через шесть, после того как подучится хорошим манерам. Уж чего-чего, а дефицита в этих подающих надежды певцах нет. Впрочем, надо бы еще раз прослушать эти записи. В парне есть что-то экстраординарное — какой-то особый дух, особое чувство, не так просто определить. Но в любом случае — даже если он кому-то еще понравится — все равно придется вставать в общую очередь. Его следует укрощать, как скаковую лошадь или молодую девушку.
Прошла неделя, а Айван так и не появился. Хилтон верил своему инстинкту. Парень ужасно хочет услышать, как его имя произносят по радио, как его голос звучит на дискотеках, это было видно по нему с первой секунды. Но все может случиться — он так разозлился, когда уходил, что мог наделать глупостей и попасть в руки полиции. Как его зовут-то? Айван, а дальше? Надо проверить. Черт возьми, он даже не спросил. Ладно… Дадим ему еще месяц и, если он не проявится, в любом случае выпустим пластинку. А потом, когда появится, купим его. Не в первый раз.
Месяц уже почти истек, когда Хилтон увидел Айвана в очереди у ворот студии. Выражение обиды на его лице говорило о том, что он не научился ровным счетом ничему.
—Что тебе надо, сынок? Хочешь сделать еще одну запись?
—Нет.
—Тогда чего ты хочешь?
—Получить деньги, — тихо пробормотал он.
—Что ты сказал? Говори громче, ман, я тебя не слышу.
—Я пришел получить деньги за запись.
— Какие деньги? Какие деньги, ман? Говори громче. Ты имеешь в виду сорок долларов?
Айван посмотрел на него. Что-то блеснуло в его глазах, но быстро сменилось выражением упрямой отверженности.
—Я должен ее выпустить, — сказал он мрачно.
—Конечно, должен, ман. — Хилтон вынул из кармана деньги. — И ты еще счастливчик. Но с тобой я больше бизнесом не занимаюсь. Теперь скажи мне свое полное имя.
—Айванхо Мартин.
—Айванхо кто?
—Мартин.
—О'кей. Распишись здесь, и — на будущее — когда будешь в следующий раз записывать пластинку, помни, что весь музыкальный бизнес в этом городе контролирую я. И еще кое-что — я делаю хиты. Не публика и не ди-джеи. Хиты делаю я, ты понял?
Но Айван его не слушал. Отвернувшись, он сунул банкноты в карман, даже не глянув на них.
—Нет, сынок, ты все-таки пересчитай! Так-то лучше. Как видишь, я накинул тебе десять долларов сверху. Не надо было этого делать — но я не хочу, чтобы ходил слух, будто Байси Хилтон несправедливый человек.
И, усмехнувшись, он ушел.
Каждый день во время ланча Чин курил один-единственный сплифф, для лечения, как он утверждал, своей астмы. Он поднял свои ничего не выражающие глаза, когда вошел Хилтон.
—Помнишь того парня, который не хотел подписывать контракт? Теперь можно выпускать запись.
—Он подписал? — голос Чина был нейтральным.
—Да, только вели ди-джеям его не продвигать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150