ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Большую часть пути проделывали утром и в конце дня, и в это время Саид часто выскакивал из фургона уговаривать свою умирающую жену.
— Приди в себя, Мишу. Ты — больная женщина. Иди и полежи хотя бы, дай я разомну твои ноги.
Но она отказывалась, а ее мать прогоняла его.
— Взгляните, Саид, Вы находитесь в таком негативном настроении, это вгоняет в депрессию. Идите и пейте эту вашу Коку-шоку в этом вашем АК — транспорте, а наших ятрис оставьте в покое.
По прошествии первой недели Аэрокондиционированный Транспорт потерял своего водителя. Шофер Мирзы Саида покинул своего хозяина и присоединился к пешим паломникам; заминдар был вынужден самостоятельно следить за колесами. После того, как беспокойство овладело им, ему пришлось остановить автомобиль, припарковаться, а затем носиться безумно взад и вперед среди паломников, угрожая, упрашивания, предлагая взятки. По крайней мере раз в день он в лицо проклинал Аишу за свою разрушенную жизнь, но был не в силах держать свой гнев на высоте, ибо каждый раз, глядя на нее, он хотел ее так сильно, что чувствовал себя виноватым. Рак сделал кожу Мишалы серой, и у госпожи Курейши тоже стали проступать ребра; ее домашние шлепанцы развалились, и она страдала от ужасных волдырей, напоминающих маленькие баллоны с водой. Однако, когда Саид предложил ей уют автомобиля, она продолжала решительно отказываться. Заклятие, наложенное Аишей на пилигримов, оставалось по-прежнему крепким.
И в конце этих вылазок в сердце паломнической толпы Мирза Саид, вспотевший и потерявший голову от зноя и растущего отчаяния, понимал, что путники оставили его автомобиль далеко позади, и ему приходилось плестись к нему обратно в одиночестве, погрузившись во мрак. Однажды он вернулся к своему трейлеру, чтобы обнаружить, что скорлупа от кокосового ореха, брошенная из окна проходящего автобуса, разбила его ламинированное ветровое стекло, ставшее теперь похожим на паутину, полную алмазными мухами. Ему пришлось выбить все осколки, и стеклянные алмазы, казалось, насмехались над ним: осыпаясь на дорогу и в салон автомобиля, они словно бы говорили о быстротечности и никчемности земных владений; но светский человек живет в мире вещей, и Мирза Саид не намеревался ломаться так же легко, как ветровое стекло. Ночью он пошел прилечь рядом с женой на колесную лежанку под звездами, у великой магистральной дороги. Когда он поведал ей о случившемся, она предложила ему свое холодное внимание.
— Это знак, — сказала она. — Откажись от фургона и присоединяйся, наконец, к остальным.
— Откажись от мерседеса-бенц? — взвизгнул Саид в неподдельном ужасе.
— Так и что с того? — отвечала Мишала серым, истощенном голосом. — Ты продолжаешь говорить о разрушении. Тогда какая разница, на мерседесе ли ты его достигнешь?
— Ты не понимаешь, — заплакал Саид. — Никто меня не понимает.
Джибрилу снится засуха:
Земля, коричневеющая под засушливыми небесами. Трупы автобусов и древних монументов, гниющие на полях рядом с посевами. Мирза Саид видит сквозь разбитое ветровое стекло наступление бедствия: дикие ослы, устало ебущиеся и падающие замертво, все еще соединенными, посреди дороги; деревья, поднимающиеся на корнях, оголенных эрозией почвы и ставших похожими на огромные деревянные когти, царапающие землю в поисках воды; обездоленные фермеры, принужденные работать на государство в качестве чернорабочих, роющих резервуар у магистральной дороги: пустой контейнер для дождя, который не падал. Жалкие жители обочины: женщина с вязанкой, идущая к хижине из жердей и тряпья, девочка, обреченная каждый день драить — этот горшок, эту сковороду — в латанной-перелатанной одежке, среди грязи и пыли. «Эти жизни действительно стоят столько же, сколько наши? — спросил себя Мирза Саид Ахтар. — Столько же, как моя? Как Мишалы? Как мало они пережили, как мало они имеют, чтобы прокормить свою душу!» Мужчина в дхоти и свободном желтом пугри стоял, словно птица, на верстовом столбе, положив стопу на колено противоположной ноги, одна рука под локтем другой, и покуривая бири. Когда Мирза Саид Ахтар поравнялся с ним, тот плюнул и попал заминдару прямо в лицо.
Паломничество продвигалось медленно, проходя по три часа утром, еще три — когда спадет зной, двигаясь в темпе самого медленного из пилигримов, подчиняясь бесчисленным задержкам: болезни детей, преследования властей, отвалившееся у одной из воловьих упряжек колесо; две мили в день в лучшем случае, сто пятьдесят миль до моря, путешествие примерно на одиннадцать недель. Первая смерть настигла их на восемнадцатый день. Хадиджа, бестактная старая леди, почти полстолетия дарившая и получавшая удовольствие супруга сарпанча Мухаммед-Дина, увидела во сне архангела.
— Джибрил, — прошептала она, — это ты?
— Нет, — ответило видение. — Это я, Азраил, со своей паршивой работенкой. Прости, что разочаровал.
На следующее утро она продолжила путь, ни словом не обмолвившись мужу о своих грезах. Спустя два часа они приблизились к руинам одного из придорожных постоялых дворов, построенных во время оно вдоль всей трассы с пятимильными интервалами. Когда Хадиджа увидала руины, она не знала ничего из его прошлого — о странниках, ограбленных во сне, и так далее, — но расценила, что это — драгоценный дар.
— Я должна войти и прилечь, — сообщила она сарпанчу, который возразил:
— Но марш!
— Не бери в голову, — сказала она мягко. — Ты сможешь догнать их позже.
Она устроилась среди щебня древних развалин, положив голову на гладкий камень, который сарпанч нашел для нее. Старик заплакал, но от этого не было проку, и через минуту она была мертва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207
— Приди в себя, Мишу. Ты — больная женщина. Иди и полежи хотя бы, дай я разомну твои ноги.
Но она отказывалась, а ее мать прогоняла его.
— Взгляните, Саид, Вы находитесь в таком негативном настроении, это вгоняет в депрессию. Идите и пейте эту вашу Коку-шоку в этом вашем АК — транспорте, а наших ятрис оставьте в покое.
По прошествии первой недели Аэрокондиционированный Транспорт потерял своего водителя. Шофер Мирзы Саида покинул своего хозяина и присоединился к пешим паломникам; заминдар был вынужден самостоятельно следить за колесами. После того, как беспокойство овладело им, ему пришлось остановить автомобиль, припарковаться, а затем носиться безумно взад и вперед среди паломников, угрожая, упрашивания, предлагая взятки. По крайней мере раз в день он в лицо проклинал Аишу за свою разрушенную жизнь, но был не в силах держать свой гнев на высоте, ибо каждый раз, глядя на нее, он хотел ее так сильно, что чувствовал себя виноватым. Рак сделал кожу Мишалы серой, и у госпожи Курейши тоже стали проступать ребра; ее домашние шлепанцы развалились, и она страдала от ужасных волдырей, напоминающих маленькие баллоны с водой. Однако, когда Саид предложил ей уют автомобиля, она продолжала решительно отказываться. Заклятие, наложенное Аишей на пилигримов, оставалось по-прежнему крепким.
И в конце этих вылазок в сердце паломнической толпы Мирза Саид, вспотевший и потерявший голову от зноя и растущего отчаяния, понимал, что путники оставили его автомобиль далеко позади, и ему приходилось плестись к нему обратно в одиночестве, погрузившись во мрак. Однажды он вернулся к своему трейлеру, чтобы обнаружить, что скорлупа от кокосового ореха, брошенная из окна проходящего автобуса, разбила его ламинированное ветровое стекло, ставшее теперь похожим на паутину, полную алмазными мухами. Ему пришлось выбить все осколки, и стеклянные алмазы, казалось, насмехались над ним: осыпаясь на дорогу и в салон автомобиля, они словно бы говорили о быстротечности и никчемности земных владений; но светский человек живет в мире вещей, и Мирза Саид не намеревался ломаться так же легко, как ветровое стекло. Ночью он пошел прилечь рядом с женой на колесную лежанку под звездами, у великой магистральной дороги. Когда он поведал ей о случившемся, она предложила ему свое холодное внимание.
— Это знак, — сказала она. — Откажись от фургона и присоединяйся, наконец, к остальным.
— Откажись от мерседеса-бенц? — взвизгнул Саид в неподдельном ужасе.
— Так и что с того? — отвечала Мишала серым, истощенном голосом. — Ты продолжаешь говорить о разрушении. Тогда какая разница, на мерседесе ли ты его достигнешь?
— Ты не понимаешь, — заплакал Саид. — Никто меня не понимает.
Джибрилу снится засуха:
Земля, коричневеющая под засушливыми небесами. Трупы автобусов и древних монументов, гниющие на полях рядом с посевами. Мирза Саид видит сквозь разбитое ветровое стекло наступление бедствия: дикие ослы, устало ебущиеся и падающие замертво, все еще соединенными, посреди дороги; деревья, поднимающиеся на корнях, оголенных эрозией почвы и ставших похожими на огромные деревянные когти, царапающие землю в поисках воды; обездоленные фермеры, принужденные работать на государство в качестве чернорабочих, роющих резервуар у магистральной дороги: пустой контейнер для дождя, который не падал. Жалкие жители обочины: женщина с вязанкой, идущая к хижине из жердей и тряпья, девочка, обреченная каждый день драить — этот горшок, эту сковороду — в латанной-перелатанной одежке, среди грязи и пыли. «Эти жизни действительно стоят столько же, сколько наши? — спросил себя Мирза Саид Ахтар. — Столько же, как моя? Как Мишалы? Как мало они пережили, как мало они имеют, чтобы прокормить свою душу!» Мужчина в дхоти и свободном желтом пугри стоял, словно птица, на верстовом столбе, положив стопу на колено противоположной ноги, одна рука под локтем другой, и покуривая бири. Когда Мирза Саид Ахтар поравнялся с ним, тот плюнул и попал заминдару прямо в лицо.
Паломничество продвигалось медленно, проходя по три часа утром, еще три — когда спадет зной, двигаясь в темпе самого медленного из пилигримов, подчиняясь бесчисленным задержкам: болезни детей, преследования властей, отвалившееся у одной из воловьих упряжек колесо; две мили в день в лучшем случае, сто пятьдесят миль до моря, путешествие примерно на одиннадцать недель. Первая смерть настигла их на восемнадцатый день. Хадиджа, бестактная старая леди, почти полстолетия дарившая и получавшая удовольствие супруга сарпанча Мухаммед-Дина, увидела во сне архангела.
— Джибрил, — прошептала она, — это ты?
— Нет, — ответило видение. — Это я, Азраил, со своей паршивой работенкой. Прости, что разочаровал.
На следующее утро она продолжила путь, ни словом не обмолвившись мужу о своих грезах. Спустя два часа они приблизились к руинам одного из придорожных постоялых дворов, построенных во время оно вдоль всей трассы с пятимильными интервалами. Когда Хадиджа увидала руины, она не знала ничего из его прошлого — о странниках, ограбленных во сне, и так далее, — но расценила, что это — драгоценный дар.
— Я должна войти и прилечь, — сообщила она сарпанчу, который возразил:
— Но марш!
— Не бери в голову, — сказала она мягко. — Ты сможешь догнать их позже.
Она устроилась среди щебня древних развалин, положив голову на гладкий камень, который сарпанч нашел для нее. Старик заплакал, но от этого не было проку, и через минуту она была мертва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207