– Страница сто шестидесятая, – говорит она. – Напомни мне потом, где я остановилась.
– Что читаешь?
– «Джейн Эйр».
– С чего это вдруг? – с трудом выговаривая слова, спрашивает Свен­сон.
– Ее Арлен читала. Арлен обычно ничего не читает, кроме розовых романчиков. Может, фильм новый вышел, не знаю. Эту книжку я нашла в чулане. И знаешь, что удивительно? Вот что она вышла замуж за Рочестера, помнишь, а про то, какая она была убогая, несчастная, озлобленная, забываешь…
– Надо будет перечитать, – бормочет Свенсон, стараясь отогнать от себя параноидальные мысли.
Он вообще-то не из тех мужчин, которые убеждены, что все женщи­ны в заговоре против них. Но сейчас его терзает подозрение: а вдруг Ан­джела и Арлен заодно – и Шерри втянули? Сборище мстительных гар­пий, которые подпитывают свою ненависть, перечитывая «Джейн Эйр».
* * *
Свенсон входит в класс и сразу чувствует: в атмосфере что-то не так. Обязательно случится какая-нибудь мерзость. Что за маньяк изобрел эту пытку для начинающих писателей? Попробуйте представить за подоб­ным занятием профессиональных литераторов. Никакое это не обуче­ние, а коллективное издевательство. И что самое ужасное, полагается считать это полезным. Так жертвенному агнцу, связанному перед закла­нием, полагается испытывать благодарность.
Но почему Свенсон так распереживался? Да потому, что именно к этому агнцу он испытывает сильные и непростые чувства. Впрочем, в воздухе витает нечто помимо привычной, традиционной уже жажды крови. Что-то особенное. Как Анджела и предвидела, ее собираются ра­зорвать на части.
– Ну-с, кто сегодня кладет голову на плаху? – риторически вопроша­ет Свенсон.
Анджела усмехается и пожимает плечами. Всех остальных он просто не замечает. Ну что, рискнуть произнести ее имя вслух? Нет, лучше и не пытаться.
– Хорошо, – говорит он. – Для начала прочтите нам что-нибудь.
Листочки в руках Анджелы дрожат. Одно веко нервно подергивает­ся. Остальные так не пугались. Свенсону хочется взять ее за руку. Да не обязана она раскрывать сердце и душу в угоду своим однокурсникам, ра­тующим за всеобщую справедливость. А виноват он. Его чувства к ней взбудоражили весь класс.
Анджела начинает читать.
– Каждый… после… я… шла сидеть…
Хорошо, что они это уже читали и сейчас следят по тексту, потому что она запинается, глотает слова.
– Анджела, да возьми ты себя в руки, – говорит Карлос. Анджела бросает на него взгляд исподлобья.
– Хорошо. Я начну сначала. «Каждый вечер после ужина я шла сидеть с яйцами. Мы с мамой, сполоснув тарелки, закладывали их в машину, отец начинал клевать носом над своими медицинскими журналами, и только тогда я, выскользнув из задней двери, шла во двор, холодный и темный, где пахло прелой листвой, где было слышно, как она шуршит под ногами».
Фраза длинная, произнося ее, Анджела сосредоточивается, забывает об аудитории. Впрочем, чтец из нее никудышный. Она торопится, чита­ет монотонно, в нос, да еще с легким выговором уроженки Джерси. Но Свенсон слушает завороженно, и перед глазами его встает образ девочки, мечтающей в сарае, среди инкубаторов и яиц, о своем учителе музыки.
Господи боже мой, я влюбился, думает он и сам пугается своих мыс­лей. Он болен неизлечимо, готов рискнуть всем ради того, чтобы быть с ней. И понимает он это вот сейчас, в разгар занятия. Анджела продол­жает читать, но уставшие слушатели ерзают на стульях.
– Спасибо, – говорит он. – Замечательно. – Анджела поворачивается к Свенсону – у нее недовольный вид, как у малыша, которого внезапно разбудили.
– Что такое? – спрашивает она.
– Ничего. Все отлично. – Никогда он такого не говорит. – Кто хочет высказаться?
– Я! – отзывается Мег. – Начну с того, что лично я ничему не поверила.
Так… Это не в счет – все помнят, как на прошлой неделе Анджела растерзала Мег. Та наносит ответный удар. Обычная реакция. Редко встречаются студенты настолько искренние, великодушные или же склонные к мазохизму, что после того как их ранят в самое сердце, они неделю спустя превозносят обидчика. В этом классе альтруистов нет. Вот они все и пишут про секс с братьями нашими меньшими – бегут от сложностей, неизбежных при любви к себе подобным. Что ж, попадают­ся и такие группы. Да, судя по всему, Анджеле сейчас придется несладко.
– Чему именно вы не поверили, Мег? – Свенсон пытается скрыть презрение.
– Да ничему, – отвечает Мег. – Ни единому слову. Даже в предлогах слышится фальшь. Как сказала когда-то Мэри Маккарти о Лиллиан Хелман.
Услышав, как Анджелу Арго сравнивают с Лиллиан Хелман, Свенсон едва не впадает в состояние истерической радости.
– Может быть, прежде чем обсуждать Хелман и Маккарти, кто-нибудь скажет, что ему в этом отрывке понравилось?
– По-моему, чем-то эта история с яйцами даже интересна, – говорит Карлос.
– Брось, Карлос! – обрывает его Клэрис. – На редкость тяжеловесно. Символы такие навязчивые. И надуманные.
– Точно, Клэрис! – подхватывает Макиша. – Ты нас, Анджела, своей яичной бурдой достала.
Клэрис в упор глядит на Свенсона, и ему все становится ясно. Она смотрит холодно и оценивающе. Он утыкается в текст Анджелы. Оказы­вается, первую главу он знает почти наизусть. А как собственный роман начинается, уже и не помнит.
– Я не поверила рассказчице, – говорит Мег. – Девочка-подросток не может так рассуждать.
– Она даже лексики подростковой не использует, – добавляет Нэнси. – Получилось совершенно нереалистично.
– Да, и мне так показалось, – говорит Дэн. – Я все ждал, когда же эта девочка скажет что-то такое, чему мы поверим… А тут – какая-то странная старуха несет какую-то чушь про инкубаторы и яйца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105