Ра­но или поздно – нет, без «или поздно» – надо будет позвонить Анджеле, сказать, что прочел главу. Можно сколько угодно откладывать, но это же его обязанность – как преподавателя.
Он улыбается Шерри.
– Если бы мне пришлось выбрать одно-единственное блюдо, которое мне предстояло бы есть за ужином всю оставшуюся жизнь, я бы заказал куриные котлеты с лимоном и тушеную картошку с ветчиной.
– А с чего бы тебе пришлось выбирать одно блюдо? – спрашивает Шерри.
– Да, действительно…
Посреди ночи Свенсон чувствует, что Шерри к нему прижимается. Он легонько, на пробу, целует ее в шею. Они занимаются любовью – страст­но, молча, почти не шевелясь, как тогда, когда в соседней комнате спала Руби.
После этого Свенсон спит как убитый, а утром просыпается в таком на редкость отличном расположении духа, что, подкрепившись кофе, решает отправиться в кабинет взглянуть на свой роман.
Первая глава не так уж и плоха. Он настолько давно не притрагивал­ся к рукописи, что ему кажется, будто это не его произведение. Иронич­ная стилизация под девятнадцатый век, описание столичного общества, Сохо, куда приезжает мечтающий о славе и богатстве Джулиус Сорли. Но дальше, стоит Джулиусу погрузиться в размышления о своем про­шлом и нынешнем положении, как все бледнеет, разваливается, мертве­ет. Хуже, чем «Первый поцелуй. Городской блюз» Кортни Элкотт. Спо­койствие, говорит себе Свенсон. Надо выпить еще кофейку, принять душ. А потом уже решать, найдет ли он в себе силы дочитать до конца, определить размеры бедствия, понять, что можно исправить.
После душа, чисто выбритый и одетый, Свенсон чувствует себя уве­реннее. Он возвращается к столу, берет рукопись, снова ее откладывает, кидается искать по дому портфель, который обнаруживает под своим пальто, вытаскивает рукопись Анджелы и опять идет в кабинет. Обяза­тельно нужно ей позвонить, она же ждет. Нельзя так жестоко ее мучить.
К телефону подходит мужчина – молодой мужчина.
– Алло! – Почему этот хмельной голос кажется таким знакомым?
Свенсон бросает трубку. Делает несколько глубоких вдохов. Вдох-выдох. Считает до пяти.
Звонит телефон.
– Извините, что звоню вам домой, – говорит Анджела.
Может, у Анджелы стоит определитель номера? Их разрешено уста­навливать в общежитии? Свенсон обливается холодным потом, пред­ставляя себе, как Анджела со своим дружком смотрят на дисплей, где по­являются цифры его номера.
– Я понимаю, что порчу вам утро, – говорит она, – но больше вы­ терпеть не могла. Вы наверняка уже прочли главу, но она вам совсем не понравилась, поэтому вы и не позвонили.
– Успокойтесь. Мне очень понравилось. Просто у меня были другие дела.
– А можно будет ее с вами обсудить? Очень нужно поговорить. Мне кажется, я схожу с ума.
– Не сходите, – говорит Свенсон. – Загляните ко мне в кабинет минут через двадцать.
Свенсон едва успевает размотать шарф и снять пальто, и тут в дверь протискивается Анджела. На ней ее обычный наряд: черная кожаная куртка, мешковатый черный свитер, черные ботинки. Но сегодня по­верх джинсов она надела еще полосатые шорты. Она опускается в кресло и сидит, подавшись вперед – локти на коленях, подбородок уперся в ладони.
– Я была уверена, что новая глава вам совсем не понравилась, – говорит она. – Решила, что вы прочли, вам не понравилось и поэтому не стали звонить.
– Вовсе нет, – говорит Свенсон. – Мне понравилось… и даже очень.
– Знаете что? – говорит она. – Вы все-таки мужчина. Не позвонить – это так по-мужски.
Э, минуточку! Все-таки мужчина? А когда это он не был мужчиной? И вообще, это к делу не относится. Он – преподаватель. Она – студентка.
– Анджела, я отлично понимаю, вы, ребята, все в глубине души убеждены, что ваши преподаватели после занятий отправляются – как Дракула – по своим гробам, где и пребывают до следующего занятия. Увы, должен вас разочаровать – мы тоже живые люди. Я прочел вашу руко­пись, и, как уже говорил, мне понравилось. Но у меня были кое-какие де­ла помимо звонка вам. Я собирался звонить…
– Извините. И что вы думаете об этой главе? Вы поверили рассказу о том, как она хотела вывести цыплят, но все яйца погибли и…
– Поверил. Мне показалось, все очень убедительно.
– Ну а вторая часть?
Свенсон перелистывает страницы.
– Ну что сказать… Получилось очень… гм-м… очень эротично. Вы ведь этого добивались? – Какую чушь он несет! Чего же еще? Анджела не ребенок. Она работала в «Сексе по телефону».
Анджела ерзает в кресле.
– Хорошо, я скажу, – произносит она, помолчав. – А потом пусть все будет по-прежнему, будто я ничего не говорила. Только пообещайте, что не станете меня презирать, ладно?
– Обещаю.
– Эти два дня, – говорит Анджела, – я каждую минуту, каждую секунду помнила только о том, что отдала вам новую главу, и все пыталась представить, как вы… Ну, я думала, вот вы живете своей обычной жизнью, завтракаете, едете на работу, но мне очень хотелось знать, читаете ли вы… – Она умолкает, смотрит на него, распахнув глаза в ужасе от того, что только что сказала.
– Я обычно не завтракаю, – говорит Свенсон.
– Простите? – не понимает Анджела.
– Вы говорили, что представляете себе, как я завтракаю. Вот я и сказал: «Я не завтракаю».
Существует ли способ забирать слова обратно? Кажется, нет. Андже­ла не сводит с него глаз, потом вдруг вскакивает и убегает, хлопнув две­рью. Свенсон трясет головой – словно не хочет, чтобы память об этом эпизоде засела в мозгу. Он знает только, что все испортил – своей упря­мой тупостью и жестокостью. Что испортил? А что нужно было сказать? Ой, какое забавное совпадение! Я тоже о вас думал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105