Теперь он был уверен, что Джулио, Кадорна, Моро и его сожительница знают, что именно он — доносчик, сообщивший, как Джулио спрятал у себя под кроватью краденое добро. Неважно, когда именно Джулио убедился в этом. Они знают — и это главное. А раз им все известно, то, несомненно, об этом сообщили и воровскому сообществу. Все жулики Флоренции знают, что Нанни «снюхался с полицией». И они лишили его права гражданства в маласарде.
Нанни теперь в положении разжалованного кадрового офицера, священника, лишенного сана, художника, потерявшею зрение. Он испытывает чувство, похожее на ужас Освальдо, боявшегося пропустить «вторую волну», на смятение У го, думавшего, что товарищи считают его предателем. Есть, конечно, разница в худшую сторону: Нанни действительно предатель. Но сходство в том, что для Нанни, как для Уго и для Освальдо, самое главное в жизни — сохранить уважение и доверие своих собратьев. Существует честь партийная, классовая, а бывает и честь кастовая. Разумеется, здесь есть градация ценностей, но гамма чувств не меняется.
Нанни такой, каков есть, каким сделала его жизнъ.
Но ему нечего ждать ни жалости, ни прощенья. И он это сознает. Он разорвал узы солидарности, соединяющей людей, которые ведут одинаковую жизнь и совместно защищаются от врагов. Нанни предал свою касту. И хотя он с делал это, чтоб уйти от зла к добру, — все равно предательством не спасаются. Нанни стал служить бригадьере, испугавшись плетки и прельстившись подаренной тосканской сигарой. А из страха перед дубинкой да за малые поощрения в виде табака он доносит Карлино о «погоде» на виа дель Корно.
Но для маласарды достаточно его связи с бригадьере. это означает гражданскую смерть. Если заболеет Элиза, или ее арестуют за проституцию, или если она бросит Нанни и он будет вынужден снова «работать», ему придется рассчитывать только на свои собственные силы. А они теперь слабы, ненадежны. Нанни никогда не умел ловко «работать». Его специальность — кража со взломом, и для такого дела требуются сообщники и предприимчивость, которой у него никогда не было. Следовательно, у него всегда перед глазами призрак голода, который каждую минуту может стать реальностью. Рано или поздно Нанни придется «идти на добычу», промышлять одному. Он уже ощущает на запястьях холод стальных наручников, слышит голос бригадьере: «Я ведь говорил, что тебе не выйти из-под надзора!» С ужасом и отвращением он чувствует на щеках и на губах плевки своих собратьев но время прогулок на тюремном дворе и боль от побоев, которыми заключенные угощают его в камере. Никто, не даст ему даже понюшки табаку, не на что будет нанять адвоката, придется довольствоваться «защитником по назначению».
Настал вечер, а Элиза все не шла; у Нанни пересохло и горле, его бил озноб от предчувствия всех этих ужасов. Он отправился в погребок на виа деи Салонам и выпил на нее деньги, какие у него были, а потом чуть не силой заставил наливать ему в кредит.
И когда во время вечернего обхода кабачков, подлежащих надзору полиции, в распивочную вошел брийгадьере, Нанни увидел в нем соблазнителя, Мефистофеля, нечистого духа, пришедшего требовать проданную ему душу. И тогда Нанни шагнул навстречу бригадьере и плюнул ему в лицо.
Глава семнадцатая
От Альп и до моря мир — сущий ад. В одном из его кругов, по имени виа дель Корно, есть чистилище для «ангелов-хранителей». Теперь они уже не те миловидные девочки, которых Синьора увидела из своего окна и окрестила ангелочками. Ауроре исполнилось двадцать два года, Милене — двадцать, а Бьянке и родившейся на месяц позже Кларе недавно минуло восемнадцать. И у всех у них уже есть грехи. Ведь и чревоугодие, и тайный поцелуй, и нечистые мысли, и тщеславие — тоже грехи. В детстве «ангелы-хранители» играли у порогов домов, в городском саду, а в плохую погоду — в доме Милены. Теперь они собираются у Ауроры. С ее приездом началась новая жизнь в унылых комнатах семейства Нёзи. Даже вдова Нези после долгого перерыва с прежним удовольствием ежедневно ездит теперь в экипаже в аристократическое кафе «Доней».
— Живем на свете только раз! — восклицает она. И хотя Отелло до сих пор не усыновил сына. Креция Нези все больше чувствует себя бабушкой. Ради этого она и простила Аурору.
Аурора принимает подруг в гостиной, где теперь стоят новые кресла, диван и даже граммофон с трубой, а в вазах всегда красуются цветы. Раньше всех приходит Бьянка. Она еще не совсем окрепла после плеврита, мучившего ее целую зиму. В полдень появляется Клара. Она приносит с собой работу и, разговаривая, не перестает обметывать петли. После пяти приходит Милена, и тогда подается чай.
События последних месяцев оставили свой след в душе «ангелов-хранителей». Девушки и внешне тоже немного изменились. У всех у них юность уже осталась позади. За это короткое время «ангелам-хранителям» пришлось пережить так много, что на их лица легла тень преждевременной зрелости. Даже Клара уже не та наивная девушка, какой она была прошлым летом. В первое воскресенье после Пасхи состоится ее свадьба с Бруно, но Клара уже отдалась ему. Этому посодействовала Аурора, приютившая их в своей комнате, Бруно с каждым днем становился все более нервным и раздражительным. Его злые слова больно оскорбляли Клару.
— Я люблю только тебя одну, но, если так и дальше будет, я в конце концов могу привязаться к другой женщине.
Однажды после тяжелой ссоры, когда Бруно едва не разрыдался, он спросил ее:
— Я неприятен тебе?
— Нет, — испуганно ответила Клара. — Нет, ведь я видела, что тебе было больно обижать меня.
Так простилась она со своим детством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136