Я вспомнил о деньгах, которые посылал Джине для Пэта, о счетах, которые надо оплатить и о том, что буду делать, если наше шоу прикроется. Наверное, Марти Манн оказался прав. Я был настолько глуп, что возложил все свои надежды на одного-единственного человека. Когда все развалится, что у тебя останется ? Моногамия разобьет твое дурацкое сердце.
— Мы по-прежнему ценим Эймона. Но последние несколько лет не считаем Эймона материалом для ток-шоу из-за его эффектного носа. Мы скорее воспринимаем его как… парня с улицы, который привносит драматическое действие. Герой кутежей. Мы хотим, чтобы он вел программу «Грешный мир».
— Что? «Грешный мир»? Но там и без него все схвачено.
— Ну, вообще-то он будет вторым ведущим. Вместе с Гермионой Гейтс.
— Это та вертихвостка с татуировками, которая не вылезает со всяких презентаций, демонстрируя свое нижнее белье?
Барри энергично закивал:
— Да, это Гермиона. Потрясающая, правда? Очень клевая и задорная. С неиссякаемой энергией и изюминкой. — Он задумчиво потер подбородок. — Да, она, конечно, уж слишком демонстрирует свое нижнее белье.
— А что это за «Грешный мир»? Этакий надуманный пустой треп под дешевую музыку для поддатых студентов, которые только что пришли из бара и собираются часок-другой покайфовать под полунепристойную передачу, прежде чем войти в ступор?
— В общих чертах такова идея, — согласился Барри. — Это выпуск компании «Мэд Манн Продакшинз». Твоего старого приятеля, Марти Манна. Он у нас восходящая звезда. В этом сезоне Марти отхватил целый блок программ в прямом эфире. Живое телевидение. Шоу «Шесть пьяных студентов в одной квартире» опять возобновляется, и с большим шумом. Он начинает новую программу знакомств «Эй, кретин, а где мои штаны?», и викторину «Извините, но я совершенный кретин». У Марти еще наше культурное обозрение для полуночников «Искусство? Вот задница!».
— В задницу? Что это за название такое?
— Не в задницу, а «Искусство? Вот задница!», Гарри. Это название непредвзято, содержательно, правдиво.
Он увидел выражение моего лица.
— Просто передай ему, ладно? Про «Грешный мир». Время идет вперед. Я знаю, что молодые люди вроде Эймона и тебя, Гарри, считают, что телевидение всегда будет существовать для них. Но это не так. Земля вращается. Все время появляются все новые лица. Телевидение — хорошая любовница, но плохая жена.
Я уже собирался броситься на защиту Эймона — что он, мол, исправился и слишком хорош, чтобы вести никчемную программу для полуночников, рассчитанную на поддатых тупиц, — когда вдруг увидел, что в зал входит Сид.
Она была не одна. Мою жену по-хозяйски держал за талию Люк Мур, направляясь с ней через бар в сторону кабинета, находящегося в глубине помещения.
«В ней что-то изменилось», — подумал я. И тут я понял.
Она выглядела счастливой.
Мне стало больно оттого, что я вспомнил. Такой счастливой она выглядела, когда находилась рядом со мной. Вспомнил смешанное чувство гордости и счастья, потому что нашел именно того человека, которого искал. И вдруг я понял, что женился на Сид не ради своего сына. Я женился на ней, потому что был от нее без ума. Потому что любил ее.
Барри Твист с телестудии подавил зевоту:
— Так всегда случается в современном мире. Рано или поздно нас бросают.
***
Когда я пришел домой, Салли спала на диване.
Копна крашеных светлых волос, мешковатые джинсы и скромное кольцо в пупке, чуть виднеющееся из-под коротенькой футболки. Девушка, живущая по соседству, отличающаяся от обычной няни тем, что ее собственный ребенок спал на ковре перед камином.
Прешиз в своей пижамке лежала на спине, ее ручки были вытянуты вверх, кулачки находились на уровне ушей. Она походила на крошечного штангиста и выглядела взрослее, чем обычно. Ей, кажется, уже исполнилось два года. Очень скоро я стану одним из старикашек, которые жутко действовали мне на нервы, когда я был маленьким, постоянно повторяя: «Ой, как ты вырос!» И ребенок будет думать: «Вот ведь старый дурак этот дядюшка Гарри!» Салли проснулась, потерла глаза и улыбнулась:
— Пегги сразу пошла спать. Без Пэта стало так тихо.
— Как дела, Салли?
Она подняла с ковра свою спящую дочь и начала приглаживать ее растрепанные волосы.
— Как дела с кем?
— С Прешиз. Ты ведь воспитываешь ее одна. Как тебе это удается?
— Ну, мне помогают родители. Как твоя мама помогала с Пэтом. Ты ведь сам знаешь, как это, потому что некоторое время был с Пэтом один, верно? Все не так уж и плохо.
— Я был с ним недолгое время, а ты делаешь это совсем одна и всю жизнь. Должно быть, было тяжело, когда… как его… Стив устранился.
— Я лучше буду одна, чем с каким-то никчемным негодяем вроде ее толстозадого папочки, — заявила Салли, укачивая Прешиз. — Никаких ссор, никаких препирательств по поводу того, кто и что делает. Только я и моя девочка. Родитель-одиночка ни перед кем не отвечает. Скажу тебе откровенно, Гарри, — она поцеловала пушок на голове у дочери, — у меня нет сложностей, и это мне нравится.
Я вспомнил, как мы с Пэтом жили вдвоем, когда Джина отправилась в Японию искать себя, но еще до того, как я встретил Сид. Несмотря на всю помощь, которую оказывали мне мои родители, я часто чувствовал себя на передовой линии, отделяющей моего сына от темных сил, роящихся вокруг.
Иногда мне было одиноко и страшно. Но все равно это время запомнилось мне как удивительно радостное и счастливое. Пэт и я вместе. Мы вдвоем. Именно этого мне не хватало.
Салли права.
Тогда не было никаких сложностей.
***
Когда Сид пришла домой, я принимал душ. Она заглянула за штору в ванной и дурашливо улыбнулась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97