ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Он присматривал за этим собранием.
Чем дольше я смотрел, тем более прояснялась угрюмая атмосфера. На главном столе стояло восемь стаканов, которые поблескивали, когда на них падал голубоватый свет. На столе я заметил наполовину опустошенную тыквенную бутыль. Рядом с ней стояло белое блюдо с кусками орехов кола и палочками каолина. И рядом с блюдцем стоял образок маленькой богини в перьях.
Запев низким голосом чант, изменивший сам воздух, полицейский чиновник заставил всех встать. Слабый свет позволил мне все же увидеть, что все эти фигуры — полисмены в форме. Они подхватили чант вполголоса. Затем вытянули руки и положили их на стол. Когда все мужчины сели, полицейский чиновник остался стоять.
Жужжали мухи. Полицейский чиновник поднял в воздух фетиш, и изумрудные глаза фигурки, похожие на глаза змеи, замерцали в тусклом свете. Полицейский чиновник что-то сказал, и первая из семи фигур поднялась с места. Ей оказался человек с маленькими глазками и тонкими усиками. Его нос был покрыт капельками пота. Слегка подрагивая, он взял образок. Он страстно принес клятву верности. Вокруг его головы летал мотылек. Под неусыпным взором богини и под страхом смерти он клялся, что был честен в деньгах, которые он собрал, и сейчас возвращает их обратно.
Сидящие полисмены запели устрашающий чант. Когда они остановились, первый мужчина, сильно потея в жаркой комнате, отломил кусочек каолина, послюнил его чуть-чуть и пометил свой лоб. Дрожащим голосом он сказал, что если нарушит свою клятву, то пусть его переедет грузовик. Его речь будто исходила из глубины его живота, и он подкрепил свое заявление, отхлебнув немного из тыквенной бутыли. Мужчина вынул деньги и сложил их на столе. Затем он снова ушел в полутьму и превратился в неподвижную фигуру.
Полицейский чиновник сосчитал деньги с бесконечным терпением. Затем он поблагодарил этого человека, отдал ему его долю, другую положил под блюдо, а остальное взял себе. Этот ритуал повторялся с каждым мужчиной. Все это время над ними летал мотылек. Второй мужчина повторил клятву, проворно выложил деньги и сел. Третий мужчина был огромный — широкоплечий, с большим пузом, пронзительным голосом и вялыми глазами, которые блуждали по комнате. Четвертый был веселый толстяк: он отпустил несколько шуточек, принятых собранием в суровом молчании. Он скрепил свою клятву, помахав красным ножом, и с заметной неохотой вынул свои деньги. Пятый мужчина был маленький и говорил скрипучим голосом. Его клятва была долгой импровизацией на тему его честности. Клянясь бесчисленными богами, произнося имена тайных святилищ, он прокричал, что пусть божества убьют его единственного сына, если он лжет. Полицейский чиновник отклонил эту возможность. Пятый мужчина затем также сел на место.
Шестым был высокий худой мужчина с чувством собственного достоинства. Он не потел, как остальные. Мотылек не летал над ним, когда он поднялся для совершения ритуала, и лампа ярко осветила его, когда он закончил молитву. Когда выросла следующая фигура, рядом со мной раздался громкий звук, и я спрятался. Но ничего не произошло. Я принялся дальше наблюдать за происходящим, заинтересованный тем, что мотылек приземлился на лоб седьмого человека. Страшно потея во время клятвы, он так и не смог отогнать его. В сильном возбуждении он поклялся в своей верности. И когда он, закончив расписываться в своей бесконечной честности, отхлебнул из бутыли, фотография сына с треском упала со стены на пол. Стекло в раме не разбилось. Лампа замерцала, отбросила яркий свет, и я заметил, что мотылек забил крыльями по горячему стеклу. Остальные фигуры молча уставились на седьмого человека. Прежним голосом он продолжил свою клятву и выложил деньги на стол. И затем внезапно, ничем не подкрепив клятву, схватил фуражку и покинул дом.
Церемония продолжилась, словно не случилось ничего странного. Мужчины много пили, горланили, пели песни, бодро плясали. Когда встреча подошла к концу, они забрали свои фуражки, по-братски попрощались, и в пьяном возбуждении вывалились из дома.
Я пошел к себе в комнату и дождался, пока уйдет последний из них. Потом начал ждать тишины. Дождавшись, я прокрался в гостиную.
Полицейский чиновник спал, развалясь на кресле, — его рубашка намокла от пота. В углу его рта скопилось немного пены. Муха села на нижнюю губу, потирая свои тонкие ручки и ножки, питаясь влагой его сна.
В комнате пахло потом и тканью хаки, кровью и перьями, пеплом и страхом. Мотылек совершил добровольное жертвоприношение, и чья-то кровь забрызгала стол. Из кармана рубашки у полицейского чиновника торчали пачки бумажек с записями. Оперенная богиня была прибита гвоздем над дверью прямо напротив картины с Христом и подписи под ней.
Полицейский чиновник храпел. Я прошел мимо него на цыпочках, тихонько открыл входную дверь и вышел в ночь. Я продвигался вперед, но тут мои ноги наткнулись на что-то шерстистое. Остановившись, я вдруг понял, что смотрю прямо в глаза белой собаке. Собака глядела на меня так, словно не только от нее, но и от меня зависело, поднять ли ей лай тревоги. Я сделал дружелюбный жест и вернулся в дом, проскользнув к себе в комнату мимо тела спящего полицейского чиновника.
* * *
Я лежал в кровати и не спал. Я пытался понять все шумы в доме. Я слышал голоса в стене, говорившие, что жертва ожидает своего приношения. Утром полицейский чиновник приказал жене все время держать двери взаперти. Днем она ушла и ее долго не было. Когда она вернулась, я застал ее на кухне. Вскоре она принесла мне бобов на тарелке и жареного подорожника и оставила у моей двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
Чем дольше я смотрел, тем более прояснялась угрюмая атмосфера. На главном столе стояло восемь стаканов, которые поблескивали, когда на них падал голубоватый свет. На столе я заметил наполовину опустошенную тыквенную бутыль. Рядом с ней стояло белое блюдо с кусками орехов кола и палочками каолина. И рядом с блюдцем стоял образок маленькой богини в перьях.
Запев низким голосом чант, изменивший сам воздух, полицейский чиновник заставил всех встать. Слабый свет позволил мне все же увидеть, что все эти фигуры — полисмены в форме. Они подхватили чант вполголоса. Затем вытянули руки и положили их на стол. Когда все мужчины сели, полицейский чиновник остался стоять.
Жужжали мухи. Полицейский чиновник поднял в воздух фетиш, и изумрудные глаза фигурки, похожие на глаза змеи, замерцали в тусклом свете. Полицейский чиновник что-то сказал, и первая из семи фигур поднялась с места. Ей оказался человек с маленькими глазками и тонкими усиками. Его нос был покрыт капельками пота. Слегка подрагивая, он взял образок. Он страстно принес клятву верности. Вокруг его головы летал мотылек. Под неусыпным взором богини и под страхом смерти он клялся, что был честен в деньгах, которые он собрал, и сейчас возвращает их обратно.
Сидящие полисмены запели устрашающий чант. Когда они остановились, первый мужчина, сильно потея в жаркой комнате, отломил кусочек каолина, послюнил его чуть-чуть и пометил свой лоб. Дрожащим голосом он сказал, что если нарушит свою клятву, то пусть его переедет грузовик. Его речь будто исходила из глубины его живота, и он подкрепил свое заявление, отхлебнув немного из тыквенной бутыли. Мужчина вынул деньги и сложил их на столе. Затем он снова ушел в полутьму и превратился в неподвижную фигуру.
Полицейский чиновник сосчитал деньги с бесконечным терпением. Затем он поблагодарил этого человека, отдал ему его долю, другую положил под блюдо, а остальное взял себе. Этот ритуал повторялся с каждым мужчиной. Все это время над ними летал мотылек. Второй мужчина повторил клятву, проворно выложил деньги и сел. Третий мужчина был огромный — широкоплечий, с большим пузом, пронзительным голосом и вялыми глазами, которые блуждали по комнате. Четвертый был веселый толстяк: он отпустил несколько шуточек, принятых собранием в суровом молчании. Он скрепил свою клятву, помахав красным ножом, и с заметной неохотой вынул свои деньги. Пятый мужчина был маленький и говорил скрипучим голосом. Его клятва была долгой импровизацией на тему его честности. Клянясь бесчисленными богами, произнося имена тайных святилищ, он прокричал, что пусть божества убьют его единственного сына, если он лжет. Полицейский чиновник отклонил эту возможность. Пятый мужчина затем также сел на место.
Шестым был высокий худой мужчина с чувством собственного достоинства. Он не потел, как остальные. Мотылек не летал над ним, когда он поднялся для совершения ритуала, и лампа ярко осветила его, когда он закончил молитву. Когда выросла следующая фигура, рядом со мной раздался громкий звук, и я спрятался. Но ничего не произошло. Я принялся дальше наблюдать за происходящим, заинтересованный тем, что мотылек приземлился на лоб седьмого человека. Страшно потея во время клятвы, он так и не смог отогнать его. В сильном возбуждении он поклялся в своей верности. И когда он, закончив расписываться в своей бесконечной честности, отхлебнул из бутыли, фотография сына с треском упала со стены на пол. Стекло в раме не разбилось. Лампа замерцала, отбросила яркий свет, и я заметил, что мотылек забил крыльями по горячему стеклу. Остальные фигуры молча уставились на седьмого человека. Прежним голосом он продолжил свою клятву и выложил деньги на стол. И затем внезапно, ничем не подкрепив клятву, схватил фуражку и покинул дом.
Церемония продолжилась, словно не случилось ничего странного. Мужчины много пили, горланили, пели песни, бодро плясали. Когда встреча подошла к концу, они забрали свои фуражки, по-братски попрощались, и в пьяном возбуждении вывалились из дома.
Я пошел к себе в комнату и дождался, пока уйдет последний из них. Потом начал ждать тишины. Дождавшись, я прокрался в гостиную.
Полицейский чиновник спал, развалясь на кресле, — его рубашка намокла от пота. В углу его рта скопилось немного пены. Муха села на нижнюю губу, потирая свои тонкие ручки и ножки, питаясь влагой его сна.
В комнате пахло потом и тканью хаки, кровью и перьями, пеплом и страхом. Мотылек совершил добровольное жертвоприношение, и чья-то кровь забрызгала стол. Из кармана рубашки у полицейского чиновника торчали пачки бумажек с записями. Оперенная богиня была прибита гвоздем над дверью прямо напротив картины с Христом и подписи под ней.
Полицейский чиновник храпел. Я прошел мимо него на цыпочках, тихонько открыл входную дверь и вышел в ночь. Я продвигался вперед, но тут мои ноги наткнулись на что-то шерстистое. Остановившись, я вдруг понял, что смотрю прямо в глаза белой собаке. Собака глядела на меня так, словно не только от нее, но и от меня зависело, поднять ли ей лай тревоги. Я сделал дружелюбный жест и вернулся в дом, проскользнув к себе в комнату мимо тела спящего полицейского чиновника.
* * *
Я лежал в кровати и не спал. Я пытался понять все шумы в доме. Я слышал голоса в стене, говорившие, что жертва ожидает своего приношения. Утром полицейский чиновник приказал жене все время держать двери взаперти. Днем она ушла и ее долго не было. Когда она вернулась, я застал ее на кухне. Вскоре она принесла мне бобов на тарелке и жареного подорожника и оставила у моей двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173