Дождь пробивал дыры в земле. Улицы становились непроходимыми из-за грязи. Сваленные деревья лежали на дорогах и тропинках. Электрические провода болтались в воздухе. Я пытался бродить, но вода пресекала мои попытки. Дождь уменьшал этот мир. В лесу земля была жирной от грязи, желтых листьев и размокших жертвоприношений. Я бродил по запустению нашего района. Радости в этом было немного. Дождь превратил наши улицы в болото. Когда-то все улицы нашего района были частью реки, и, как всегда, бог дождя отвоевал свел владения.
Идти было некуда, и я был вынужден соглашаться на развлечения, которые мне предлагала улица. Два места на нашей улице, которые я должен был обходить, притягивали меня как магнитом. Я взбирался на дерево, садился на ветку как неуклюжая птица, и наблюдал за обоими домами. Дети играли у бунгало слепого старика. Его стул стоял на веранде, промокший от дождя. Окно было разбито, и комната казалась пустой. Бар Мадам Кото был другим. У ограды стояла вода и все поросло сорняками. Доски, положенные на камни, вели к входу в бар. Вывеска болталась криво. Сквозь пластиковые занавески я мог видеть, что происходит внутри. От столба с улицы на крышу бара были протянуты электрические провода. Только Мадам Кото удостоилась такой привилегии. Несколько машин подъехали к входу и просигналили. Группа женщин вышла из бара со смехом и болтовней. Танцуя под звуки музыки, они бежали по доскам. Мадам Кото, чей живот стал еще больше, вышла и помахала им забинтованной рукой. Машины увезли женщин.
Мадам Кото постояла у двери, осматривая окружающий мир. Белое ожерелье гордо красовалось на ее шее. Вскоре она уставилась в моем направлении. Долго смотрела на меня, и затем, к моему изумлению, пошла в мою сторону. Я попытался слезть с дерева, но шорты у меня сзади зацепились за ветку. Я решил покориться воле Мадам Кото. Выверенными шагами, перекатывая свое грузное тело, без видимых усилий грациозно обходя предательские лужи и ямы, она шагала ко мне. Она была очень массивная. Сам вес ее набедренных повязок придавал ей причудливое величие. Усталость придавала ее лицу новые выразительные черты. Она стояла рядом с деревом, пристально смотря на меня, и сказала:
— Азаро, что ты тут делаешь?
— Ничего.
— Ты воображаешь себя птицей?
— Нет.
— Так почему ты так смотришь на меня?
— Я не смотрю.
— Ну-ка слезай с дерева!
— Нет.
Она пронзила меня взглядом. И затем внезапно сказала:
— Что ты делал в моих снах?
— Ничего.
Она попыталась схватить меня за ногу, но я вовремя убрал ее. Она подпрыгнула, неудачно приземлилась, ушибла ногу и оставила попытки снять меня с дерева. Она сказала:
— Если я еще раз поймаю тебя во сне, я тебя съем.
Затем она побрела обратно к бару. Когда она исчезла за занавесками, вышли женщины, которые уставились на меня и стали делать в мою сторону презрительные жесты. Когда им надоело смотреть на меня, я слез с дерева и пошел домой.
Папа вернулся с работы рано. Он пришел с голой грудью и потный. Он избивал мешок, набитый тряпками, который ударялся о стену. Он посмотрел на меня, пот стекал у него по лицу, и сказал:
— Сын мой, твой отец тренируется.
— Зачем?
— Чтобы стать чемпионом мира.
Он продолжал дубасить эту связку тряпья, так что стены дрожали и с каждым ударом дом сотрясался до самого основания, а сам он неистово пыхтел. Он все бил этот мешок, пока в стену не постучал сосед.
— Что ты хочешь сделать, а? — крикнул он. — Ты хочешь разбить стену? Иди и нанимайся в армию вместо того, чтобы раздражать людей!
Папа прекратил дубасить мешок и стал боксировать с тенью. Каждый особенно мощный удар по воздуху он сопровождал именами реальных и воображаемых врагов и набором брани. Он прыгал кругами, нырял по-утиному, делал короткие выпады, наносил апперкоты, обманные удары и отпрыгивал. Пена от пота проступила на его груди. Наконец он устал, пошел и принял ванну. Когда он вернулся, я стал раскладывать еду. Он запретил мне это делать, и разложил еду сам. Мы поели вместе.
Когда мы закончили есть, я пошел мыть посуду. Папа сел на стул и закурил. Он все еще не мог успокоиться, когда я вернулся. Я молча за ним наблюдал. Он часто посматривал на меня и улыбался. Через какое-то время появился лендлорд. Он даже не постучал. Он ворвался к нам в комнату, оставив дверь распахнутой настежь, и адресовал свои жалобы всему поселению.
— Мне сказали, что ты разрушаешь стены! Если ты сломаешь что-нибудь в моем доме, гром поразит тебя. И лучше бы тебе начать собираться и уезжать отсюда. Я устал от твоих проделок!
Он вылетел как вихрь. Папа продолжал курить. Он не двигался. Когда лендлорд вышел, Папа встал, закрыл дверь и снова сел на стул. До прихода Мамы мы не проронили ни слова.
Глава 2
Мы и не предполагали, насколько серьезно Папа занялся боксом. Он начал тренироваться как умалишенный. Иногда он вставал ночью, подпрыгивал, уклонялся, наносил ответный удар, выпад, свинговал и избивал своих воображаемых соперников. По утрам, прежде чем поесть, прежде чем сунуть в рот жвачку, он отрабатывал бой по всей комнате. Иногда он будил меня топотом ног и глубоким дыханием. Я смотрел на него, не поднимаясь с мата, и видел, как его ноги гиганта прыгают вокруг моей головы, а локти блокируют его лицо. Он боксировал по натянутой веревке для просушки одежды, пока та не оборвалась. Он нападал на мух и бил москитов. Он занимался спаррингом со своей тенью, словно это был его самый злейший враг. Он заставлял меня стоять на кровати и держать для него сложенное полотенце. Он атаковал его со всех сторон. Его движения стали похожи на движения краба, и он разрабатывал самые сложные апперкоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173