А вдруг и потом не получится? Ведь
разделять Энергии куда сложнее, чем вызывать. Тут одних ощущений мало,
нужно еще что-то, о чем ни Василий Андреевич, ни Серпет ему до сих пор не
говорили, но он знал - есть какой-то барьер. И если этот барьер не взять -
плакало его Стажерство.
Впрочем, сегодня он разделывался с кроликами без особого труда.
Кажется, он все-таки понял, как настроиться на нужную волну. Сперва надо
очень ясно почувствовать объект - лопоухого испуганного кроля, увидеть
внутренними глазами, как колотится его маленькое сердце, как ему страшно и
одиноко, представить его во всех подробностях, как бы слиться с ним в
единое целое. А потом резко, точно делая удар, отключиться от него, не
просто оборвать связь - этого мало, а выбросить всякую мысль об объекте из
головы, из времени и пространства. Перейти в мир, где кролика нет. И
никогда не было. Вот и все, только делать надо быстро, иначе Энергия
уйдет, рассеется в темном и холодном воздухе зала.
Василий Андреевич одобрительно кивал, наблюдая Костину расправу с
кроликами, не поправлял, не делал замечаний, а когда последний объект,
коротко дернувшись, застыл на тускло поблескивающем надраенными
паркетинами полу, он негромко сказал:
- Ну что, Константин, большое продвижение. Кажется, сегодня ты уловил
принцип. Однако не слишком задирай нос. Выделить в общем потоке какую-то
одну волну - это не одно и то же, что уметь выделять любую. Видишь ли,
решение задачи еще не означает овладение методом. Тут, можно сказать,
универсальный принцип. Так что упражняться и еще раз упражняться.
Костя сел. Голова у него слегка кружилась. Все же намучился он с
этими кроликами - но усталость ощутил только опустившись на холодную,
слегка пружинящую скамейку. Трудно было двигаться, болел висок. Ну ничего
- скоро пройдет. Пока же он следил за остальными.
Конечно же, у них у всех получалось плохо. Времени они тратили уйму,
кролики дохли неохотно, перед смертью верещали, дергались в нелепых
судорогах. В общем, недовольно оценил Костя, грязная работа. Видно, плохо
усваивают. А почему? Лентяйство. Думают, козлы, только о том, когда урок
кончится. О борще думают, о котлетах. Какая уж там концентрация.
Но Васенкин, как и следовало ожидать, вновь отличился. Когда подошла
его очередь вставать со скамьи и работать с кроликами, он почему-то
заморгал глазами, побледнел. Выйдя на середину зала, он долго смотрел на
пушистого серого зверька, потом уставился в пол, напрягся, но все, что ему
удалось - это вызвать легкий ветерок.
- В чем дело? - сухо спросил его Василий Андреевич.
Васенкин молчал, не поднимая головы, потом тихо ответил: - Не могу
я... Жалко.
- Кого жалко? - бесцветным голосом поинтересовался Василий Андреевич.
- Кролика, - еле слышно прошептал Васенкин.
Василий Андреевич слегка опешил от такого ответа. Но тут же справился
с собой и холодно заметил:
- Идиот! Себя бы лучше пожалел... Впрочем, меня это не касается.
Садись - два!
Когда Васенкин опустился на скамью, Костя слегка придвинулся к нему и
прошипел:
- Ну, смотри у меня, Санек, допрыгаешься. Всю Группу назад тянешь!
Плохо это для тебя кончится.
Васенкин промолчал.
Теперь, стоя перед Серпетом, Костя понял, что его тогда удивило.
Странная фраза Василия Андреевича: "Идиот! Себя бы лучше пожалел...
Впрочем, меня это не касается..." Вроде бы все к месту - действительно,
Васенкину за его штучки несладко придется. Но вторая половина фразы - "Это
меня не касается..." Зачем он так сказал? Точно Василий Андреевич
почувствовал вдруг какую-то непонятную вину и своими словами попробовал от
этой вины отгородиться. Впрочем, ерунда! Что еще за вина?! У кого?! И
перед кем? Перед сопляком Васенкиным? Не может такого быть, чушь собачья!
Если кто и виноват, так уж именно злополучный Саня.
И все же Костя чувствовал - фраза Василия Андреевича сказана не
случайно. Что-то за нею кроется.

Серпет окинул Костю изучающим взглядом:
- Интересные вещи говоришь, друг ты мой Константин, - сказал он
негромко. - Интересные, а главное, неожиданные. Ведь эту фразу твою,
"будем разбираться", я уже два месяца подряд слышу. Знаю, слово у тебя с
делом не расходится. Ты постоянно разбираешься. А толку что?
Какой-то неприятный тон был у Серпета. То ли из-за паршивого
настроения, то ли и в самом деле у него что-то случилось. Костя никак не
мог понять, в чем дело, и оттого росло в нем мутное, глухое беспокойство.
Но справившись с собой, он улыбнулся и ответил:
- Тут, Сергей Петрович, одно из двух. Или они, то есть Васенкин с
Царьковым, сачки, или идиоты. Если сачки - мы их перевоспитаем. А с
идиотами что делать?
- М-да... Вопрос, конечно, интересный. Что делать с идиотами? Может,
на колбасу пустить?
- Из них невкусная колбаса получится, Сергей Петрович, - усмехнулся
Костя. Он уже почти успокоился. Если Серпет начал шутить, значит, все в
норме.
- Хм... С другой стороны, может, именно так мы и решим
Продовольственную Проблему? - не то вслух, не то про себя сказал Серпет. -
А вообще, не мешало бы их самих послушать. Может, скажут чего интересного?
- Ничего они вам интересного не скажут, Сергей Петрович, - ответил
Костя. - Будут молчать как валенки, что я их не знаю?
- Ну, все же попытаю счастья, - бросил Серпет и громко скомандовал:
- Васенкин, Царьков! Встать!
Вихрастый лопоухий Васенкин медленно вылез из-за парты и встал по
стойке смирно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11