– Я люблю своих сестер! Я люблю своих сестер! – кричала я шерифу.Прибыла еще одна машина из больницы, и врачи начали медленно разжимать мои руки, чтобы уложить Рути и Беки на пластиковые носилки. Но я не отпускала их. Все, кроме мамы, не знали, что делать, и выглядели растерянными.– Дайте нам минуту, – тихо попросила она. Я обратилась к шерифу:– Я держала их, потому что они могли быть еще живы. Я думала, что они слышат меня. Я не хотела, чтобы они боялись! Как бы вам понравилось, если бы ваша сестра умирала в одиночестве?Шериф помог подняться моей маме на ноги и посмотрел вниз.– Не очень, мисс, – наконец проговорил он.Миссис Эмори завела меня в дом, умыла, а потом нашла чистую рубашку отца. Маму она усадила в кресло.– Я хочу отправиться с ними, – сказала мама, пытаясь встать.– Всему свое время, сестра Кресси, – остановила ее миссис Эмори.Она поставила чайник, сделала маме травяной настой и помешала рагу.– Давайте сейчас думать только о том малыше, которому суждено родиться. Только о нем.Одна «скорая помощь» уехала, но вторая все еще стояла во дворе, когда появился папа. Он выскочил из грузовика, и на его руке болталась связка фазанов. На перьях птиц застыли капельки крови, а глаза напомнили мне потухший взгляд Рути. Папа был очень возбужден. Он подумал, что «скорая» во дворе означает, что у мамы начались схватки раньше положенного срока.– Где мои девочки? – закричал он. – Почему они не с мамой?Миссис Эмори проглотила комок в горле, а потом открыла двери. Еще не войдя в дом, он прочитал ужас на лицах докторов. Миссис Эмори шепнула ему несколько слов. Мама поднялась с кресла, подошла к двери и тяжело прислонилась к косяку.– Лонни. Дорогой мой, – сказала она.Папа упал на колени, и фазаны отлетели в траву. Он кричал так, что темнеющие небеса, казалось, расколются пополам:– Отец Небесный, возьми меня! В своей великой милости, Отец Всемогущий, возьми меня, возьми меня, забери, забери меня вместе с ними! Глава четвертая Журналисты начали звонить еще до похорон. Нам приходилось догадываться, когда звонят родственники, а когда на нас начинает охотиться пресса. Журналисты умели притворяться. Они не являлись к нам во двор с опознавательными знаками телеканалов. Грузовики со спутниковыми антеннами останавливались на дороге, прятались между деревьями. Там же до этого скрывался Скотт Эрли. Журналисты снимали ехавших по дороге людей, даже туристов, которые отправлялись в горы.Поскольку дом был наводнен людьми, в том числе моими тетушками, которые пытались удержать мою маму в кровати, а папу уже дважды вызывали в полицию, отвечать на звонки приходилось мне.– Вы Крессида Свон? – услышала я женский голос, мягкий и тихий, как у учительницы воскресной школы.– Вероника, – поправила я ее.– Вероника. Вероника, ты сестра девочек?– Да, – ответила я.– Я не знаю, с чего начать, но я лишь делаю свою работу, – проговорила женщина. – Я из «Аризона репаблик». Мы хотим написать о погибших девочках. Я бы ни за что не стала беспокоить вас в такой момент, но это несправедливо, что все только и делают, что говорят о подозреваемом.– Он не подозреваемый, – возразила я. – Этот человек убил моих сестер.– Он считается невиновным, пока его вина не будет доказана, – сказала она, и я услышала, как тихо щелкает клавиатура на другом конце провода. – Ты что-нибудь помнишь о нем?– Я думала, что вы позвонили из-за моих сестер, – произнесла и.– Не хотела бы ты поделиться воспоминаниями о том дне? – спросила она.– Нет, я не хочу о нем вспоминать.– Какие они были?– Мои сестры?– Да, кто-то ведь должен сказать слово о них. Жертвы всегда остаются беззащитными, даже после смерти. В ее словах был смысл.– Ребекка училась в первом классе. Она хорошо читала. Умела плавать и бегать, почти как я. Играя с маленьким ребенком, обычно приходится притворяться, будто ты проигрываешь, но с ней этого не требовалось. С ней надо было здорово посоревноваться, чтобы одержать победу. Она хотела играть в баскетбол, как я. Рут была обычной девочкой. Ей нравилось играть в куклы. Она кормила их печеньем, угощала лимонадом, украшала цветами. Она все время играла. В принцессу. Меня она назначала своей горничной. В Персефону и Деметру. Я должна была оплакивать ее, после того... – До меня вдруг дошло, что я говорю. – После того, как ее забрали в подземное царство Аида. Я должна была горевать, что пришла зима и все уснуло.– Откуда она знала о Персефоне и Деметре? Я прошу прощения, а кто такая Персефона?– Богиня весны из греческого мифа. Я читала о ней сестрам. Когда я оставалась с ними, мы разыгрывали истории. Мы верим, что после смерти люди становятся настоящими богами.– Кажется, ты проводила с ними много времени. Твои родители часто оставляли тебя с сестрами?– Нет, – испуганно ответила я, хотя и сама не смогла бы объяснить причину своего страха. – Только раз или два в неделю. Когда мама отвозила вазы в галерею.– Мне кажется, что между вами были только любовь и взаимопонимание. Они совсем не действовали тебе на нервы?– Бывало по-разному. Но, конечно, я очень их любила. Они были моими единственными сестрами. Они очень отличались, но были... такими классными.– Ты ненавидишь мужчину, который сделал это? Он убил их мечом?– Нет, серпом моего отца.– Это самое ужасное, что тебе доводилось видеть? Что-то в ее голосе изменилось. Исчезла мягкая манера, она как будто торопилась, понимая, что ее время вот-вот закончится, а ей требовалось выполнить неприятную работу.– Ничего страшнее представить себе невозможно.– Ты ненавидишь его?– Я его даже не знаю.– Но сделать такое с маленькими детьми...– Он плакал и кричал так, словно не помнил себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83