ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
!..
Просто так не случается ничего — даже падение камня с разрушенной крепостной стены имеет свою предысторию, а уж тем более преисполнено смыслом убийство, совершённое в тот момент, когда он — наместник Империи! — был на расстоянии вытянутой от убийц руки!
«Кто они? — рвалась вперёд мысль Пилата. — Как они, — он имел в виду убийц, — могли знать, что я буду идти именно здесь? Там, где я не хожу никогда?»
Ответить было некому.
Но лишь на первый взгляд.
Убитый, главный из свидетелей, мог заговорить и должен был это сделать — сейчас!
Пилат, по-прежнему пользуясь телом как щитом, шаг за шагом отступая на освещённую луной другую сторону улицы, — резко обернулся и опять с размаху прислонил труп спиной к стене. Голова откинулась — в свет луны — и Пилат чуть не закричал от ужаса.
То, что увидел Пилат в мертвенном свете луны, было, действительно, ужасно.
Дело было не в том, что лицо агонизирующего человека было искажено выражением предсмертного ужаса и потому страшно — это офицера легиона тронуть не могло.
В его, наместника Империи, объятиях мог оказаться труп любого другого человека, — но только не этого! Не этого!
Любой другой из всех провинций Рима, вместе взятых, — но только не этот!
Не этот !
Это — западня!
И он, Пилат, — попался!
Сейчас из этих безлюдных развалин отовсюду должны были появиться люди и схватить его — должностное лицо Империи! — ряженного под торговца!
В этом растреклятом кефи!
Представителя божественного Августа Тиберия!
То, что он, Пилат, теперь несомненный убийца — неважно; главное — на подходе к кварталам продажной любви!
Но если бы убитый был человеком обыкновенным!
Убийство как таковое могло быть и случайностью, к Пилату отношения не имеющей. Но только у него, всадника Понтия Пилата, наместника Империи, единственного из живущих, был неоспоримый мотив жаждать смерти этого человека.
«Отрежь ему голову!» — усмехнувшись, подсказал Пилату наместник.
«Откуда у тебя нож? — не согласился Понтиец. — Я—не брал».
«Из спины не вытаскивай — обрызгаешься, — подытожил обладатель военной выправки. — Гадость!»
Не заботясь больше о трупе, Пилат со всей силой ненависти и омерзения отшвырнул его в сторону — обмякшее тело отлетело на несколько шагов и упало с глухим стуком — и резко нырнул в поглотившую его тень.
И опять прислушался.
Но кругом было по-прежнему тихо, только со стороны кварталов проституток доносились оплаченные взвизгивания.
Пилат осмотрелся: серебряных богоподобных голов нигде видно не было.
Но стражники с факелами должны были вот-вот появиться — они просто не могли не появиться, иначе какой смысл западни? — просто они запаздывали.
Запаздывали?..
«Делать противоположное ожидаемому, — молниеносно работала мысль Пилата. — А что естественно для попавшего в моё положение? Не заглянув в лицо трупу, со страху его бросить?! И сразу бежать? Куда? Назад, откуда пришёл!.. Значит, труп бросать нельзя. А если бежать, то не назад! И если не назад, то не одному!..»
Пилат легко приподнялся, но так, чтобы не вынырнуть из спасительной тени в предательское серебро света, и нащупал руками труп.
«С попавшим в несчастие обращаться д`олжно бережно…» — вспомнил он наставление ритора.
И Пилат, мстительно усмехнувшись, перевернул труп лицом вниз и, ухватив его за ноги, пригибаясь, споро поволок по улице дальше, в глубь кварталов развалин.
Некогда эта улица была вымощена наспех обработанным камнем, а теперь и без того неровная мостовая была ещё и усыпана обломками камня, поэтому всего трёх десятков шагов было достаточно, чтобы изорвать лицо трупа, обезобразить его до неузнаваемости.
Пилат сделал эти три десятка шагов, — но не остановился. Справа появился первый проём в некогда стоявшем здесь доме.
«Ни во что первое входить нельзя, — мелькнула мысль у Пилата. — Первое просчитывается. Даже если преследуемый действует по парадоксу».
Пилат миновал второй проём…
Также и третий.
А в темноту четвёртого нырнул.
Втащив труп на освещённое луной место, Пилат на мгновение распрямился. В глаза бросилась рукоять кинжала — чёрная, инкрустированная, с белой перламутровой полосой посередине.
Пилат подобную необычную рукоять однажды уже видел, мельком, но внимания тогда на кинжал, видимо, не обратил и потому вспомнить его сейчас не мог.
Пилат перевернул труп лицом вверх. Лицо было, разумеется, обезображено — но Пилату показалось, что оно ещё достаточно узнаваемо. Пожалев, что нет кинжала, чтобы отсечь голову трупу, наместник осмотрелся, различил лежавший рядом громадный камень, с усилием поднял его, чуть отступил, и, занеся высоко над головой, с силой обрушил его на лицо лежавшего перед ним человека — одновременно отскочив, чтобы на него не попали брызги крови и мозга.
Крови и мозга омерзительного человека.
Опасного не только при жизни, но особенно теперь — в своей смерти, и притом в объятиях Пилата.
Он должен был жить! Любой ценой — жить!
Кто бы мог себе представить такую его смерть?! В его, Пилата, объятиях!
А главное, где?!
И на подходе… куда?!
Пилат удостоверился, что труп теперь неузнаваем, и зачем-то столкнул его в какую-то, как ему показалось в темноте, яму. Пилат прислушался — ничего слышно не было. Огней приближающихся факелов не было тоже.
Пилат с облегчением вздохнул — успел! — и, не возвращаясь на улицу, бросился в развалины.
Сейчас главное — вернуться во дворец незамеченным.
Уже подходя к тайному ходу, Пилат в лунном свете внимательно осмотрел руки.
Умывать их нужды не было.
Потому что на них не попало ни одной капли крови ещё неостывшего… любовника его жены!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263
Просто так не случается ничего — даже падение камня с разрушенной крепостной стены имеет свою предысторию, а уж тем более преисполнено смыслом убийство, совершённое в тот момент, когда он — наместник Империи! — был на расстоянии вытянутой от убийц руки!
«Кто они? — рвалась вперёд мысль Пилата. — Как они, — он имел в виду убийц, — могли знать, что я буду идти именно здесь? Там, где я не хожу никогда?»
Ответить было некому.
Но лишь на первый взгляд.
Убитый, главный из свидетелей, мог заговорить и должен был это сделать — сейчас!
Пилат, по-прежнему пользуясь телом как щитом, шаг за шагом отступая на освещённую луной другую сторону улицы, — резко обернулся и опять с размаху прислонил труп спиной к стене. Голова откинулась — в свет луны — и Пилат чуть не закричал от ужаса.
То, что увидел Пилат в мертвенном свете луны, было, действительно, ужасно.
Дело было не в том, что лицо агонизирующего человека было искажено выражением предсмертного ужаса и потому страшно — это офицера легиона тронуть не могло.
В его, наместника Империи, объятиях мог оказаться труп любого другого человека, — но только не этого! Не этого!
Любой другой из всех провинций Рима, вместе взятых, — но только не этот!
Не этот !
Это — западня!
И он, Пилат, — попался!
Сейчас из этих безлюдных развалин отовсюду должны были появиться люди и схватить его — должностное лицо Империи! — ряженного под торговца!
В этом растреклятом кефи!
Представителя божественного Августа Тиберия!
То, что он, Пилат, теперь несомненный убийца — неважно; главное — на подходе к кварталам продажной любви!
Но если бы убитый был человеком обыкновенным!
Убийство как таковое могло быть и случайностью, к Пилату отношения не имеющей. Но только у него, всадника Понтия Пилата, наместника Империи, единственного из живущих, был неоспоримый мотив жаждать смерти этого человека.
«Отрежь ему голову!» — усмехнувшись, подсказал Пилату наместник.
«Откуда у тебя нож? — не согласился Понтиец. — Я—не брал».
«Из спины не вытаскивай — обрызгаешься, — подытожил обладатель военной выправки. — Гадость!»
Не заботясь больше о трупе, Пилат со всей силой ненависти и омерзения отшвырнул его в сторону — обмякшее тело отлетело на несколько шагов и упало с глухим стуком — и резко нырнул в поглотившую его тень.
И опять прислушался.
Но кругом было по-прежнему тихо, только со стороны кварталов проституток доносились оплаченные взвизгивания.
Пилат осмотрелся: серебряных богоподобных голов нигде видно не было.
Но стражники с факелами должны были вот-вот появиться — они просто не могли не появиться, иначе какой смысл западни? — просто они запаздывали.
Запаздывали?..
«Делать противоположное ожидаемому, — молниеносно работала мысль Пилата. — А что естественно для попавшего в моё положение? Не заглянув в лицо трупу, со страху его бросить?! И сразу бежать? Куда? Назад, откуда пришёл!.. Значит, труп бросать нельзя. А если бежать, то не назад! И если не назад, то не одному!..»
Пилат легко приподнялся, но так, чтобы не вынырнуть из спасительной тени в предательское серебро света, и нащупал руками труп.
«С попавшим в несчастие обращаться д`олжно бережно…» — вспомнил он наставление ритора.
И Пилат, мстительно усмехнувшись, перевернул труп лицом вниз и, ухватив его за ноги, пригибаясь, споро поволок по улице дальше, в глубь кварталов развалин.
Некогда эта улица была вымощена наспех обработанным камнем, а теперь и без того неровная мостовая была ещё и усыпана обломками камня, поэтому всего трёх десятков шагов было достаточно, чтобы изорвать лицо трупа, обезобразить его до неузнаваемости.
Пилат сделал эти три десятка шагов, — но не остановился. Справа появился первый проём в некогда стоявшем здесь доме.
«Ни во что первое входить нельзя, — мелькнула мысль у Пилата. — Первое просчитывается. Даже если преследуемый действует по парадоксу».
Пилат миновал второй проём…
Также и третий.
А в темноту четвёртого нырнул.
Втащив труп на освещённое луной место, Пилат на мгновение распрямился. В глаза бросилась рукоять кинжала — чёрная, инкрустированная, с белой перламутровой полосой посередине.
Пилат подобную необычную рукоять однажды уже видел, мельком, но внимания тогда на кинжал, видимо, не обратил и потому вспомнить его сейчас не мог.
Пилат перевернул труп лицом вверх. Лицо было, разумеется, обезображено — но Пилату показалось, что оно ещё достаточно узнаваемо. Пожалев, что нет кинжала, чтобы отсечь голову трупу, наместник осмотрелся, различил лежавший рядом громадный камень, с усилием поднял его, чуть отступил, и, занеся высоко над головой, с силой обрушил его на лицо лежавшего перед ним человека — одновременно отскочив, чтобы на него не попали брызги крови и мозга.
Крови и мозга омерзительного человека.
Опасного не только при жизни, но особенно теперь — в своей смерти, и притом в объятиях Пилата.
Он должен был жить! Любой ценой — жить!
Кто бы мог себе представить такую его смерть?! В его, Пилата, объятиях!
А главное, где?!
И на подходе… куда?!
Пилат удостоверился, что труп теперь неузнаваем, и зачем-то столкнул его в какую-то, как ему показалось в темноте, яму. Пилат прислушался — ничего слышно не было. Огней приближающихся факелов не было тоже.
Пилат с облегчением вздохнул — успел! — и, не возвращаясь на улицу, бросился в развалины.
Сейчас главное — вернуться во дворец незамеченным.
Уже подходя к тайному ходу, Пилат в лунном свете внимательно осмотрел руки.
Умывать их нужды не было.
Потому что на них не попало ни одной капли крови ещё неостывшего… любовника его жены!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263