Теперь все слова казались ему незнакомыми.
По дороге Полковник частично пересмотрел свой план. В сюжете появилась новая фигура: сержант Ливио Гандини. В последний момент Полковник решил забрать его у кларнетиста Галарсы. Хотя никто об этом не знает, он сам, Моори Кёниг, повезет подлинное тело. Ему требовалось больше поддержки, больше уверенности. Теперь ход событий должен быть следующим. Солдаты оставят гроб на третьем этаже Дворца санитарии. Под надзором Гандини они возвратятся в машину. Он, Моори Кёниг, включит лампу дневного света. Перенесет Покойную в комнату в юго-западном углу. Накроет гроб брезентом. Запрет дверь на висячий замок. Et finis coronat opus, как сказал бы мумификатор.
В течение дня Полковник несколько раз обследовал то место. Три раза он поднялся и спустился по винтовой лестнице. Изгибы ее были узкими, и не было другого выхода, как только нести гроб в вертикальном положении. Он был готов ко всему. Как заговорщик, он повторял эти слова: «ко всему».
Молча вел он машину по авенидам. И вдруг его передернуло. История! Неужели история такова? Человек может спокойно войти в нее и из нее выйти? Он ощущал легкость, как если бы находился внутри другого тела. Быть может, ничего не происходит из того, что по видимости происходит. Быть может, история строится не из реальностей, а из грез. Людям снятся разные события, а потом писатели придумывают прошлое. Жизни нет, есть только рассказы.
После завершения своего задания он тоже может умереть. Все, что он должен был сделать, закончено. С доньей Хуаной он рассчитался. Он раздобыл паспорта для ее семьи и отправил их ей нарочным. Мать ответила коротенькой запиской, которая еще лежит у него в кармане: «Я и мои дочери завтра же уезжаем в Чили. Полагаюсь на Ваше слово. Заботьтесь о моей Эвите». Теперь осталось только спрятать тело. Он услышал свое дыхание. Он жив. Его дыхание было еще одним звуком в бесконечной ткани окружающих звуков. Зачем ему умирать? Какой в этом смысл?
Он заметил вдали столб дыма, а затем ниточку огня. Догадался, что где-то в городе пожар. Огонь то взвивался вверх, то исчезал. Внезапно, на расстоянии примерно двух кварталов, пламя полыхнуло широким веером и расплылось по небу. По улицам бегали собаки, принюхиваясь к необычным ночным запахам. Полковник сбавил скорость. Другие машины остановились. Улицу заполнили зеваки, любопытные. Перед грузовиком пробежали несколько монахинь с простынями в руках.
— Это для обожженных, для обожженных! — крикнули они в ответ на грозный взгляд Полковника.
Под пропагандистским плакатом сидела женщина, обнимая швейную машину, и плакала. Двое подростков выбежали на дорогу, замахали руками перед машиной. Полковник дал гудок. Они не сдвинулись с места.
— Дальше ехать нельзя, — сказал один парнишка. —Разве не видите? Кругом все горит.
— Что случилось? — спросил Полковник.
— Загорелись несколько канистр с керосином, — ответил высокий мужчина, поправляя шляпу, словно борясь с воображаемым ветром. На щеках у него были пятна сажи. — Я прямо с пожара. Один из двух доходных домов сгорел дотла. Десяти минут не прошло, как все превратилось в пепел.
— Далеко отсюда? — осведомился Полковник.
— В нескольких кварталах. Напротив Дома санитарии. Если бы не удалось соединить несколько шлангов с водохранилищами, огонь уже перекинулся бы сюда.
— Наверно, вы ошибаетесь.
— Нет, — ответил высокий мужчина. — Разве вы не понимаете, что я иду прямо с пожара?
Это была случайность, скажет Полковник впоследствии, беседуя с Сифуэнтесом о той ночи. Действительность — не прямая линия, а система развилок. Мир — сплетение многих неизвестных. При безоблачном горизонте действительности ваши планы могут рассыпаться без всякого предупреждения или предчувствия. Их сокрушает природа, наслав сердечный приступ или удар молнии. Меня подвела случайность, скажет Полковник. При свете пожара я понял, что Покойной уже нельзя будет почивать в отдаленных комнатах дворца, между цистерн с водой. Да, то была случайность, но также тут могла быть ошибка с Парацельсовым трезубцем. Я неверно направил его оси, плохо рассчитал положение рукояти.
Он повел машину на тротуар, выставив в окошко дуло маузера, чтобы освободить проезд, и так дотянул до поперечной улицы. Вдали виднелась река. А что, если оставить тело в одном из ангаров гавани? — подумал он. Если бросить его в воду? Буэнос-Айрес — единственный в мире город, имеющий только три стороны света. Люди говорят о севере, западе, юге, но на востоке пустота: там ничто, вода. Он вспомнил, что на буссоли знак Покойной совпадал с норд-норд-остом. Да, в этих указаниях есть какой-то ключ к разгадке тайны. Он остановил машину. Прочитал листок, который у него лежал в бардачке. Зодиакальный знак Эвы Перон. «Телец: влажность побеждает сухость, земля побеждает огонь. Ось тела проходит через желудок. Музыкальная нота, соответствующая ее бессмертию, — ми. Палец, которым она указывает свое место, — указательный». В направлении реки, на восток, повторил он.
Он пересек ухабистые подступы станции Ретиро. В темном кузове машины Гандини солдаты пели. Недавно, когда Полковник в преддверии пожара уменьшил скорость, он услышал, что они стучат по кабине прикладами ружей. Два-три удара, а потом это странное пение без аккомпанемента.
Луна скрылась. Слева он различил ворота казармы военного флота. Дальше не поеду, сказал он себе. Тут будет ее место. Тут больше всего ее ненавидят.
Он попросил вызвать капитана, командовавшего гарнизоном.
— Он спит, — ответил начальник караула. — Недавно лег. У всех у нас был трудный день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119