— Не бери в голову, так все пишут, а делают, что хотят. Если не запрещено, значит разрешено, — отмахнулся Цветков. — К тому же все нам даром не нужно — не переварим. Наша задача: быстро схватить, что плохо лежит, и еще быстрее продать.
Оказалось, что «плохо лежат» цветные металлы. Предъявив письмо министерства, Нестеренко легко добился, чтобы отдел снабжения провел инвентаризацию. Получив итоговую ведомость, он взял с собой Горлова, и они вместе провели сверку и актировку излишков. От полученного результата голова пошла кругом.
— На ваших запасах меди, олова, молибдена и никеля все предприятия Главка могут спокойно работать полторы пятилетки, — расслабившись после обильного ужина в загородном ресторане «Волна», говорил Цветков. — Но это не главное! Главное, что нормативы по остаткам металла и сырья превышены в девять-двенадцать раз! А ведь это — нарушение государственной дисциплины в чистом виде! Разве не так, Александр Петрович?
— Почему не так? Так! Неликвиды должны быть ликвидированы! Срочно. Всех разгоню, если не ликвидируют неликвиды, — запинаясь, соглашался Нестеренко.
— Слышишь, Боря? Министерство дает добро! Завтра встречусь с Котовым, чтобы надавил по партийной линии. Поставим этим тараканам срок в четыре дня. Не сделают — партбилеты на стол и за ворота, на свежий воздух. Завтра Котов их подработает, а послезавтра наше СП предложит свои услуги, — сказал Цветков.
— Где ж столько денег взять, чтобы все это выкупить? — воодушевляясь, спросил Горлов.
— Зачем нам деньги? Не нужны деньги! Никому деньги не нужны, — будто бы осмысленно сказал Нестеренко.
— Ценю в тебе, Боря, не острый ум, а большущее простодушие. Объединению и, в первую очередь, твоему начальнику Славе Лахареву нужно как можно скорее сплавить излишки и отчитаться, что все довели до нормы. Им деньги до лампочки: в карман не положишь, и купить на них нечего, — разъяснил Цветков. — У них под задом горячая сковородка, и они нас, как манну небесную встретят: берите, милые, только увезите скорей! А у меня договор давно готов, осталось только цифры вставить. И все законно: оплата — через два месяца после приемки металла на наш Краснодарский склад. А за время, пока этот металл в дороге, плюс два месяца, мы десять покупателей за бугром найдем. Через неделю наша медь будет гореть синим пламенем в плавильных печах какого-нибудь Хумингэма или Жопенгагена.
— А деньги откуда? — спросил Горлов.
— С деньгами есть проблема: получать валюту нам пока никто не позволит. Но мы выкрутимся бартером. За металл получим ширпотреб и быстренько его раскидаем по оптовикам. По срокам должно получиться: две недели на вывоз металла, столько же на завоз товара. Еще пару недель — на реализацию и получение бабок.
Нестеренко слушал вполуха, он уже все знал, и Горлов понял, что цветковский ликбез предназначался только ему. Он задал несколько вопросов. Сперва Цветков подробно отвечал, потом ему надоело, и он поднял рюмку: "Тебе, Боря, крупно повезло, что пролетел с назначением в Челябинске. Там такие умельцы, что, кого хочешь, под статью устроят, а сами под хиханьки бабками захрустят! С твоим простодушием, ты бы уже через месяц кололся в «восьмерке».
— В КГБ? — спросил Горлов, и Цветков с Нестеренко одновременно рассмеялись.
— КГБ держат, чтобы шпионов ловить, а «восьмерка» — это восьмое Главное управление МВД по охране особо режимных объектов. Называется «по охране», но по сути — тот же БХСС, только вдвое круче, — еще не отсмеявшись, объяснил Нестеренко.
Главное Горлов понял и вопросов больше не задавал. Однако прошла неделя прежде, чем на территорию Объединения вкатились три вагона и началась погрузка. За это время Нестеренко трижды ездил в Москву и обратно утрясать и согласовывать, а Горлов раздал нужным людям полтора ящика дагестанского коньяка и десяток хрустящих конвертов с разным наполнением: от тысячи до пяти в зависимости от важности и нужности получателя.
В последний день он предупредил такелажников, что за последним штабелем слитков спрятан ящик водки, который и вправду там оказался. И когда маневровый электровозик выкатил последний из нагруженных вагонов за ворота, довольный бригадир такелажников позвал Горлова отметить. Собрались в опустевшем ангаре за двумя перевернутыми ящиками.
— Работе — баста, и весна на подходе. За нашего Бориса Петровича, чтобы не оскудел! — поднимая первый стакан, сказал бригадир. Дальнейшее запомнилось плохо, но очнулся Горлов на двуспальной кровати гостиничного номера завернутым в покрывало и совершенно голым.
— Ну как самочувствие? — не отрываясь от телевизора, спросил Цветков.
— По-о-огуляли! — с трудом ворочая языком, прохрипел Горлов.
— Кончил дело — гуляй смело! Но поправляйся вовремя, — сказал Цветков.
Дрожа от озноба, Горлов ушел в ванну и стоял под обжигающе горячим душем, пока не согрелся. Завернувшись в полотенце, он вернулся в комнату.
Ухмыляясь, Цветков показал на накрытый стол: «Хотя некоторые и считают нас малокультурными, но Булгакова мы усвоили: подобное исцеляется только подобным!»
Они выпили по рюмке коньяка, и, закусив осетриной с лимоном, Горлов почувствовал, что возвращается в нормальное состояние.
— Куда делась одежда? — кутаясь в полотенце, спросил он.
— То, что ты необоснованно назвал этим замечательным словом, отправлено в чистку и глажку. Скоро принесут, — откусывая бутерброд с бужениной, сказал Цветков. — А пока давай по второй. За успех нашего безнадежного предприятия!
Минут через десять в дверь постучали, и Горлов получил идеально отутюженные пиджак с брюками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168