Расчетное время прибытия в аэропорт назначения — девять часов сорок минут. Просьба пристегнуть ремни, не курить и не вставать со своего места до полного набора высоты. Приятного полета!»
Ему досталось самое лучшее место: у окна, в первом ряду. Несколько рядов сзади были пусты.
— Крепкая у них броня, скорее самолет пустым улетит, чем места Крайкома налево пустят — вспомнил Горлов слова Цветкова и посмотрел на часы: ровно семь утра. «Не надо было пить», — сонно подумал он и, закрыв глаза, с наслаждением вытянул ноги.
Его настойчиво трясли за плечо, показалось, что спал долго, но самолет стоял на том же месте.
— Вставайте, вам надо пересесть в задний салон, — над ним стояла стюардесса, воротничок белой форменной рубашки под ее кителем сильно примялся.
— Никуда я не пойду, не мешайте спать, — раздраженно буркнул Горлов и снова закрыл глаза.
— Пассажир, пересядьте во второй салон, — не отставала стюардесса.
— С какой стати? Я на своем месте, мне здесь удобно! — возмутился Горлов.
— Центровка нарушена. Если не пересядете, самолет не взлетит!
— Отстанешь, наконец? У меня броня Крайкома к чертовой матери! — потеряв терпение, закричал он.
— Последний раз прошу: пересядьте назад. Или скажу командиру, чтобы вызвал милицию.
«А ведь вызовет, а там акт составят, на работу сообщат, после хлопот не оберешься», — подумал Горлов и с усмешкой сказал:
— Иди центруй своего командира, за два часа, небось, кончите.
Вставая, он оказался с ней лицом к лицу. Она подняла голову, и Горлов изумился, увидев ее глаза: темно-синие, почти черные, они блестели от слез. Она отступила, освобождая проход, и Горлов поплелся через весь самолет.
«Разбудила! Вот стерва», — со злостью думал он, усаживаясь в самом хвосте второго салона. Было тесно, сумка не задвигалась под сиденье и мешала ногам. Но, как только взлетели, он снова заснул. Снилось, будто едет в машине, кругом чернота, и невыносимая тяжесть ломит спину. Он проснулся от липкого ужаса и вдруг вспомнил Наташу, как она распласталась и хруст травы под его локтями.
— Господи, тошно-то как, — подумал он.
— Простите, вы что-то сказали? — спросил сосед. Он был грузным и широким так, что не умещался в кресле и сбоку давил на Горлова.
— Летим, говорю, летим, — ответил Горлов.
— Минералку уже давали, так я не стал вас будить. Спит, думаю, человек, и пусть спит.
Наклонившись, Горлов заглянул в иллюминатор. Далеко внизу по-весеннему сочно зеленела земля, блеснуло на солнце озеро, похожее на блюдце с отбитыми краями, и вдруг его закрыло белое облако.
Потом Горлов вспомнил, что, пересаживаясь, оставил цветы. Встречаться с той стюардессой не хотелось, но букет было жалко. «В конце концов, кто она такая, что она мне сделает? Не пустит — вернусь и жалобу накатаю, будет знать», — злорадно подумал он.
Между салонами была маленькая кухонька. Горлов отогнул штору и хотел спросить разрешения, но там никого не было. Он прошел дальше — все ряды были пустыми. Из-за высоких спинок он увидел ее, только когда потянулся к полке за цветами. Она сидела на его прежнем месте и снизу вверх смотрела на Горлова, ему показалось — испуганно.
— Возьмите, это вам, — он неожиданно для себя протянул ей букет.
— Спасибо, какие красивые, — едва заметно поколебавшись, сказала она.
— Не прогоните, я с вами посижу? Там очень неудобно, ноги не помещаются.
— Но только до посадки, — согласилась она.
— Угостите меня кофе. Искупите свою вину. Ведь это из-за вас я не выспался.
— Не получится: на этот рейс кофе не дают.
— А кипяток есть?
— Для экипажа — чай с сахаром.
— Кипяток — ваш, остальное — за мной, — обрадовался Горлов. У него была с собой банка растворимого кофе.
— Признайтесь: прогнали меня, чтобы занять мое место? — спросил Горлов, после того, как они выпили по чашке.
— Командир приказал освободить весь салон…
— Одного-то человека можно было оставить?
— Не люблю грубых пассажиров, тем более — выпивших, — улыбнувшись, сказала она.
— Очень виноват, ночь не спал, понервничал. Но, знаете ли, у арабов есть обычай: если пьют кофе с незнакомым -значит, не держат камень за пазухой, — Горлов уже забыл, как злился всего полчаса назад.
— Какие чудесные розы вы подарили, — помолчав, она добавила: — Меня зовут Лариса.
Они выпили еще кофе и разговорились: о погоде, о самолетах, как трудно достать билеты — в общем ни о чем. Разговаривать было легко и Горлов заметил, что она красива, по-особенному красива. Он вдруг вспомнил повесть Тургенева, он забыл ее название, героиня была печальной. Горлов посмотрел на Ларису, на ее руки с очень длинными пальцами, на одном блестело тонкое обручальное кольцо.
— Муж не уговаривает уйти с этой работы? — спросил Горлов.
— Уговаривает — не то слово. Он даже позвонил начальнику управления, чтобы меня уволили, но я пригрозила…
— Чем?
— Чем может пригрозить слабая женщина? — засмеялась она. — Сперва заплакала, а потом накричала, что разведусь, что пожалуюсь в Обком, самому Зайкову.
— Дошла бы ваша жалоба до Зайкова, как бы не так!
— Он начинал у моего дедушки, тот ему всегда помогал. Лев Николаевич помнит, до сих пор маму с каждым праздником поздравляет…
— Значит, напугали мужа? А на опасную женщину не похожи, скорее — на ангела или на птицу в полете, — засмеялся Горлов.
— Бывает устанешь, не выспишься, пассажиры толкаются, всем чего-то надо — глаза б мои этого не видели. Ждешь, не дождешься отпуска. А приедем на юг — мы с мужем всегда в Сочи или в Крым ездим — неделя пройдет, и в небо заглядываюсь: какой самолет куда летит. Как-то был рейс с Камчатки — долгий и нудный, и я с одним моряком познакомилась, так он меня сразу понял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168