— Цена на печенье, по прогнозам, останется стабильной по крайней мере до Шлу. Пассажиры, интересующиеся транспортом, знают, что сегодня — особый день для Британской железнодорожной компании. Ровно через полторы минуты исполняется сто пятьдесят лет с того момента, как Изам-бард Кингдом Брюнель нанес торжественный удар по последней заклепке Большого королевского Пеннинского подвесного моста имени принца Альберта — первого ширококолейного коробчато-балочного подвесного железнодорожного моста в истории строительства. В честь этого события прозвучит песня «Рельсы старой Англии» в оркестровке и исполнении сэра Ноэла Кауарда (английский актер, композитор и писатель). По всей Британии — катит ли поезд по безлюдному ущелью Килликранки, грохочет ли на Стокпортском виадуке — пассажиры сейчас поднимаются с мест, чтобы стоя послушать «Рельсы старой Англии» в исполнении Ноэла Кауарда.
Раздаются вступительные барабанные раскаты и сумрачно-призывные звуки труб. Мистер Друг, миссис Друг и учительница встают, мать готова сделать то же самое, но старик рявкает:
— Мириам! Патси! Оставайтесь на местах.
— Прошу прощения, сэр, — восклицает мистер Друг, — вы что, не собираетесь вставать?
— Нет, НЕ СОБИРАЮСЬ!
— Прошу тебя, тсс, мой друг! — шепчет миссис Друг, но ее муж не унимается:
— Помолчи, мой друг, никаких тсс! Вы, сэр, я вижу, один из тех воинствующих левых экстремистов, что тоскуют по дискредитировавшей себя большевистской железнодорожной системе. У британской сети железных дорог нет более сурового критика, чем я. Я сожалел о ее национализации, был огорчен, когда обрубили местные линии, был встревожен тем, как долго правительство раздумывало, прежде чем передать ее в надежные частные руки. Но несмотря на мрачное прошлое наши железные дороги, при создании которых соединились ирландская рабочая сила, шотландская инженерная мысль и английская финансовая отвага, сделали нас в свое время ведущей мировой рельсовой державой. Неужели это для вас ничего не значит?
— Вы еще мне будете рассказывать о железных дорогах! — кричит старик, перекрывая звонкий патриотический тенор Ноэла Кауарда. — Я всю жизнь проработал на железной дороге. Я был кочегаром со времен Центральной железнодорожной компании до тех пор, как пар променяли на этот чертов дизель! Вот такие, как вы, и погубили наши железные дороги — сволочные финансисты, юристы и отставные адмиралы из совета директоров…
— Смешно! — вопит мистер Друг.
Мириам умоляет отца помолчать, но гнев старика изливается мощным потоком:
— …когда нас национализировали, правительство сказало: «Вот, теперь британские железные дороги принадлежат народу», — но кто тогда пришел в совет директоров? Путевые обходчики? Машинисты? Начальники станций? Черта с два! Все та же шатия — биржевики, полковники, политиканы со всякими заумными словечками, а они в конце концов продали нас автомобильным магнатам, строительным компаниям и нефтяным корпорациям!
— И слушать вас не хочу!! — кричит мистер Друг.
— Еще бы он стал слушать, — хмыкает старик и опять утыкается в газету. Песня тем временем кончилась. Те, кто стоял, садятся; мистер Друг выглядит так, словно не знает, как поярче выразить свое негодование. Вновь воцаряется неловкое молчание, затем учительница, шмыгнув через проход, садится на место Патси и тихо говорит старику:
— В этом обмене мнениями я во многом была на вашей стороне, хоть я и встала. Я, знаете, люблю эту мелодию — привычка есть привычка. Но название неточное. Надо бы рельсы Британии, а не Англии.
Она возвращается на свое место, потому что с возгласами «Мама! Мама!» появляется Патси.
Вслед за чрезвычайно возбужденным ребенком показывается высокий, худощавый, мягко улыбающийся мужчина; он говорит:
— Добрый день, добрые люди! Не от вас ли отбилось это маленькое существо?
— Патси! — вскрикивает мать. — Ты откуда?
— Подходить так близко к двигателю — это не дело, — говорит незнакомец.
— Как ты гадко себя ведешь, Патси! Поблагодари дядю за то, что тебя привел.
— Мама, ты послушай! — Ребенок крутится волчком, не в силах усидеть на месте. — Поезд едет без машиниста! Кабина пустая! Входишь — и нет никого!
Миссис Друг издает короткий возглас ужаса. Мать произносит строгим голосом:
— Милые шутки, Патси, нечего сказать, — особенно после этой страшной катастрофы в Америке на прошлой неделе. Ну-ка извинись сейчас же.
— Мама, она правда была пустая!
— Как я напугана, мой друг, — признается миссис Друг мужу, но тот отвечает:
— Да не глупи, мой друг, ребенок, конечно же, заблудился и попал в купе проводника.
Учительница говорит, что, по словам незнакомца, он обнаружил Патси именно у двигателя; в ответ мистер Друг заявляет:
— Ребенок совершенно не разбирается в механике! В ней сейчас и взрослому трудно разобраться. Я не удивлюсь, если узнаю, что современный поезд управляется из неприметной кабинки, расположенной посреди состава.
— И я тоже не удивлюсь! — яростно кричит старик. — Не удивлюсь, если узнаю, что железнодорожная компания втихую уволила всех машинистов!
Женщины дружно испускают вздох ужаса, мистер Друг фыркает, незнакомец улыбается и хочет заговорить, но старик не унимается:
— В эпоху пара машинист что-нибудь да значил — машинист, кочегар, ребята не из хлипких! Кремень-люди, машину назубок знали, сами чистили, сами смазывали, за любой рычаг и вентиль брались, как за руку друга! Уклон пути подошвами чувствовали, давление на слух определяли. А теперь-то! Теперь я не удивлюсь, если окажется, что машинист этого так называемого поезда сидит развалясь в лондонском клубе с рюмкой коньяка, разглядывает нас на экране компьютера, а его полупьяные высокоумные университетские мозги витают незнамо где!
1 2 3 4 5 6 7