– Нормально, – ответил пацан. – Как всегда, на метро.Я посмотрел на него, но он сразу же отвернулся.Фиг его знает, зачем он врал. Но я решил посидеть, помолчать. Мне-то какое дело? Главное, чтобы платили. За бабки я мог подтвердить, что мы сюда доползли на карачках.Марина тоже помалкивала. Сидела, глазами на нас смотрела. То на меня, то на Сережу этого.– Долго пришлось идти? – не унимался насчет метро папаша.– Да нет, – сказал пацан. – Только грязно очень. Весна. Я все ботинки испачкал.«Так вот, зачем он пошел пешком от универмага», – догадался я.Однако почему он врет, мне все равно было непонятно.– Так вы на какой станции вышли? – настырно продолжал отец.– Там, где всегда… – начал пацан, но тот быстро его перебил:– Так «Кузьминки» сегодня закрыты. У них там ремонт.Я чуть не поперхнулся своим чаем.– … на «Волгоградском проспекте», – другим голосом закончил пацан.«Ну и рожа у него теперь! – весело подумал я. – Интересно, как он будет выкручиваться?»– Я всегда оттуда хожу, – продолжал он. – Это очень полезно… и… и… главное…Дальше он уже не нашел, что сказать. Видимо, совсем растерялся. Лицо у него стало просто жалким. Я уже еле удерживался от хохота. Тут еще папаша решил его доконать.– Надо было на «Текстильщиках» выходить. Так было бы гораздо ближе. После «Волгоградского проспекта» идут «Текстильщики», и только потом – «Кузьминки».Естественно! Откуда этот Сережа мог знать порядок станций на одной из паршивых веток нашего любимого метро? Это был разгром. Десять ноль в пользу бедных.– Я очень часто хожу пешком… по две-три станции…Он еще пытался держать марку, но папаша уже повернулся ко мне.– Михаил, вам еще чаю?И рожа у него была хитрая-прехитрая.Через десять минут я остался на кухне один. Марина утащила моего пацана к себе в комнату, а папаша решил выскочить за сигаретами. От «Мальборо» он отказался. «Спасибо, жидовских не курим». Заявил, что предпочитает «наши». Больше всего уважает «Яву». Желательно «явскую». Ну, что же, у каждого свои приколы. Я остался сидеть и ждать. * * * Через минуту примерно, после того как убежал этот папаша, где-то в квартире затопали быстрые шаги, и на пороге кухни появился заспанный карапуз. Он стоял, покачиваясь, напротив меня и тер лицо пухлыми кулачками.– Ты кто? – наконец сказал он, зевнув розовым ртом.– Я Миша. А ты кто?– Это я Миша. А ты кто-то чужой.– Я скоро уйду.– Хорошо, – сказал он. – А где папа?– Вышел за сигаретами. Сейчас придет. Сколько тебе лет, Миша?– Пять. А тебе?– Мне двадцать три.– Ты уже взрослый, – он опять зевнул и задрожал как котенок.– Надо штаны надеть, – сказал я. – Где ты их снял?– Марина сняла. Она всегда меня усыпляет.– Сейчас она тоже придет. Хочешь чаю?– С сахаром, – твердо сказал он.Выпив, не отрываясь, целую кружку, он с интересом посмотрел на меня.– Знаешь, почему у тебя борода?– Почему?– Потому что ты много рыбы ел. Косточки в горле застряли, а потом на лице вылезли.– Ты думаешь?– Конечно. У папы тоже всегда так.Я решил поддержать беседу.– А ты гречневую кашу любишь?– С молоком не люблю, – ответил малыш. – Только с сахаром.– А знаешь, из чего ее делают?– Нет.– Ее делают из греков. Ловят их маленькими, пока не подросли, и делают из них кашу.– А кто такие греки? – спросил он.Я понял, что проиграл.– Два ноль в твою пользу, Михаил. Но штаны все-таки надо найти.Он спрыгнул с табурета и прошлепал из кухни. Через минуту вернулся по-прежнему без штанов, зато принес большую конструкцию, построенную из «Лего».– Что это за мавзолей у тебя?– Это дом.– А кто в нем живет?Он высыпал на пол штук пять или шесть пластиковых фигурок.– Солдатики, – сказал я. – Тогда это у тебя не дом, а казарма.– Это Геракл и Геркулес, – возразил он. – Они не солдатики, а сильняки. Как Шварцнеггер.– Тогда это точно не казарма, – согласился я. – Кстати, помнишь, я говорил тебе насчет греков…В эту минуту появилась Марина. Волосы у нее были растрепаны. Одной рукой она застегивала халат, другой прикрывала ворот у горла.– Мы тебя разбудили? – быстро сказала она. – Пойдем, не мешай нашему гостю. Где твои штаны?– Это не гость, а Миша, – громко сказал малыш. – Я хочу с ним играть.– Ты не беспокойся, – улыбнулся я ей. – Мы тут управимся. Иди, иди, а то скоро отец придет.Она внимательно посмотрела на меня и медленно улыбнулась. За ее спиной мелькнуло красное лицо этого Сережи. Он тоже заглянул в кухню, а потом заперся в ванной.– Не беспокойся, – повторил я. – У меня с детьми хорошо получается. * * * На следующий день я решил больше не выпускать инициативы из своих рук. Взялся за бизнес, так надо вести его по-настоящему. «Учиться, учиться и учиться», – как завещал великий папа. Тем более, что ведь по любому придется ответ держать. Педагогика – вещь серьезная. Требует глубокого научно-методического подхода.– Сегодня учимся бухать, – сказал я своему воспитаннику, снова оторвав его от компьютера. – Чего ты там все время делаешь?– Так, ерунду одну, – отозвался он. – А «бухать» я уже умею.– Нет, – протянул я и загадочно улыбнулся. – Пару раз напиться на какой-нибудь наркоманской вечеринке – это не значит «бухать». С этого дня у тебя начинается новая жизнь. Радуйся, ты попал в руки профессионала. Я чемпион Москвы в полутяжелом весе.– А почему не в тяжелом?– Я над этим работаю. Но среди полутяжей мне равных нет.– Хорошо, – сказал он с улыбкой. – Когда начнем?– Сперва нужно пройти теоретическую подготовку.– Да? Это как?– Нужно ознакомиться с правилами для главбухов.– Главбухи-то здесь при чем?– Те, кто бухают не по науке – это просто любители. Махровая самодеятельность. Главбухи, мой дорогой, – это уже элита.– Понятно, – снова улыбнулся он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13