Она вставала, как всегда, едва докрутится пластинка, варила себе крепкий кофе.
В эту пору ее чаще всего навещал Блазинг, и она встречала его приветливо. Он входил, потирал руки, хватался за пластинку: что-нибудь новенькое? — придвигал кресло к маленькому столику: господин супруг все еще пребывает в чреве у какой-нибудь коровы?
Ах, она хорошо его знает, она видит его насквозь и все же радуется возможности поговорить с живым человеком о том, что ее беспокоит. Три дня назад Юстус впервые оперировал стельную корову. У ней в рубце оказалось два гвоздя и большой осколок стекла, с тех пор Юстус днюет и ночует возле этой коровы. Прогноз очень благоприятный, но, представьте себе, что будет, если у него неудачно пройдет первая операция?!
Лучше Блазинга ей слушателя не найти. Правда, Блазинг на своем веку почти ничего всерьез не делал, но зато он хотя бы раз наблюдал, как это делают другие. Коли понадобится, он готов тут же на столешнице изобразить внутренний разрез стельной коровы, чтобы каждый мог убедиться, как безопасно здесь оперативное вмешательство, да еще вдобавок при талантах Юстуса. Сам он, Блазинг, неоднократно наблюдал, как Юстус извлекал телят на свет божий, ему, Блазингу, можете не рассказывать…
Криста Т. и не собирается ему ничего рассказывать, она слушает его бойкие речи, и все происшествия во всех деревнях округа, знакомых ему как никому другому, превращаются в занятные побасенки и притчи. Учительница в деревне Б. хотела наложить на себя руки? Хотеть-то хотела, но все подстроила так ловко, хитрая дрянь, чтобы жених своевременно ее нашел.
Бухгалтеру государственного имения дали два года? Дать-то дали, но кто будет теперь бухгалтером? Его брат! Любопытно, а в чей карман залезет этот? Старик Вильмерс загубил пьянством свою печень и помер? Блазинг лучше знает, отчего тот помер: в больнице не заметили, что у старика лопнул аппендикс. Вот как еще бывает. А теперь они стараются свалить на пьянство, все они одна шайка!
Если верить Блазингу, то весь мир, вместе со всем миром, — одна шайка, впрочем, иначе и быть не может, а кто этого не понимает, тот сам виноват. А правда ли, спрашивает Криста Т., что он намерен развестись, что он намерен бросить жену с тремя детьми, что он… Блазинг воздевает руки: чего только не наговорят люди! И задумчиво добавляет: кто знает, как все сложится. Кто знает, где можно — или нужно — произвести посадку. Поезда-то, они ходят все время. Или вы считаете, что Блазинг пойдет ко дну?
Но тут является шеф.
Блазинг начинает расставлять шахматы. Юстус приносит вино. Сегодня без шахмат. Устал до смерти. Корова пошла на поправку. Поедем завтра со мной, посмотришь на нее.
Ну, говорит Блазинг, кто был прав?
17
Самим собой, до предела стать самим собой.
Нелегкая задача.
Бомба, речь, выстрел — и мир может стать другим. А какую же роль играет тогда «собой»?
Такого человека, как Блазинг, не проведешь, он разгадает любой обман. И он знает., что нет никакого смысла каждый раз расплачиваться самим собой. И он может посоветовать всем и каждому: расплачивайся фальшивой монетой, «картинками», как принято говорить у нас, уголовников. Уличить тебя никто не сможет, зато ты сам в любое время можешь оперативно и безболезненно изъять их из обращения: фальшивую любовь, фальшивую ненависть, фальшивое участие и фальшивую безучастность. Кстати, если вы до сих пор сами не заметили: они выглядят более подлинными, чем настоящие, ибо можно выучиться дозировать их в зависимости от конкретных обстоятельств.
Он считал своим долгом унять то беспокойство, которое охватило Кристу Т. Время уходит, Блазинг, говорит она ему, а кому ж еще она должна была это сказать? Это — лучшее, что она может сделать, а если не сделает по доброй воле, придется нам на нее воздействовать.
Однако я должна вернуться к тому дню на берегу Балтийского моря. К тому гигантскому мячу, надувному, красно-белому, который убегал от нее, гонимый ветром. К ее гибким движениям, к восхищенным взглядам Юстуса, к ее манере откидывать голову. К ее смеху, который мне, конечно же, никогда не удастся описать и никогда не удастся забыть. Она покрылась шоколадным загаром, я сказала ей: наверное, это было твое лето. В ответ сверкнули улыбкой белые зубы на коричневом лице. Юстус схватил ее за волосы — она носила короткую стрижку — и на глазах у всего пляжа поцеловал прямо в губы. Она отнеслась к этому очень серьезно, хотя и смеялась. Я до сих пор вижу ее взгляд.
Вечером, когда мы сидели в приморском ресторане, на ней было белое платье, ты себе представить не можешь, до чего оно старое, сказала она, а сама прекрасно знала, что его можно будет носить еще много лет. Потом она начала столбиком выписывать цифры на картонной подставке для пивной кружки, вывела результат, а когда мы спросили, что она считает, ответила с полной серьезностью и совершенно неожиданно для нас: дом. Должно быть, мы невольно всплеснули руками, и тогда она бегло растолковала нам значение цифр: месячный заработок Юстуса, государственная ссуда, предварительная смета, условия рассрочки, время, в течение которого ссуда должна быть погашена. Мы взглянули на Юстуса. Он признал, что у Кристы Т. действительно есть такой замысел и что все ее блокноты испещрены проектами домов. Но кто возьмет это на себя, воскликнули мы, такое сложное дело, в наши-то дни!
Я, ответила Криста Т.
Она достала из сумочки чертежи и разложила их на круглом мраморном столике. Тут мы увидели «дом» впервые: все его фасады, все его комнаты, каждую стену и каждую ступеньку. И тогда мы увидели, что дом уже родился на свет и что никому из нас не дано право вернуть его в небытие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59