Он был самый манерный. Его звали Исход. Я не удивился.– Ты что делаешь? Куда ты их ведешь? – спросил я.– Кто ты такой, чтобы спрашивать меня, ты, смердящий так, будто и коза, и корова, и курица взяли тебя и вытерли тобою зады свои?– Я твой брат. Ты что, не узнаешь?Его глаза сфокусировались где-то у меня за спиной.– Если ты один из нас, идем с нами. Если нет, убирайся.– Руфь с Айрой вернутся через несколько часов. Ты ведешь этих несчастных на верную гибель.– Я веду их от земли сей в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед.– В гостиную?– В землю Хананеев, и Хеттеев, и Амореев, и Ферезеев, и Евеев, и Иевусеев.– Но, Исход, мы в земле Фишблаттов, и Грубштейнов, и Вейнскоттов, и Тамбеллини. Повсюду смерть.– Путник! Единственная смерть, что я чувствую, исходит от тебя; ужасающая вонь, как от кабаньего трупа под летним солнцем. Если ты незаслуженно страдал, мне жаль тебя. Но не сбивай с пути мою паству. – Он махнул задней ногой. – Шестьсот тысяч пеших в народе сем.Я схватил посох, но Исход рванул его на себя. Вера сделала его сильнее.– Это же просто книга, помнишь? Здесь не Синай, Исход, здесь квартира 3Б. Отведи их назад, умоляю тебя.Но он упорствовал. В толпе за его спиной я видел множество некогда проницательных и сообразительных друзей. Как же это их сбили с панталыку? Я подошел к Сопле.– Но почему гостиная? Там же ничего нет. Ты же знаешь. Вас убьют.– Путь может быть долог и труден, – ответил он. – Но нам обещана благословенная земля.– Мы же смеялись над этими сказками.– Мы богохульствовали. Нам давным-давно следовало уйти, как и было предсказано.– Вечером будете есть мясо, а поутру насытитесь хлебом, – нараспев объявил Исход.– Аминь! – заревела его паства и двинулась дальше по коридору в гостиную.У дальней стены под окном они остановились. Исход не мог угадать, куда сворачивать, налево или направо (насчет этого момента никакого стиха не было), поэтому просто замер на месте.Пророческий ступор настиг его очень вовремя – они остановились в самом безопасном месте, скрытые от человеческих глаз спинкой дивана и тенью торшера. Если его агония продлится еще часов шесть, может, получится в ночи увести всех обратно под плинтус.Айра и Руфь вернулись домой. После ужина они расположились в гостиной, но документальный фильм про гончарные изделия семинолов избавил толпу от человеческого внимания. Только бы они стояли тихо…Исход оказался еще безумнее, чем я предполагал. Это была не игра – он взаправду жил в древнем Синае. Он повернулся и пошел сквозь толпу к своей священной горе – кофейному столику. Он взобрался на стеклянную поверхность, встал на задние ноги и, потрясая огромным посохом, возопил:– Если кто украдет вола или овцу и заколет или продаст, то пять волов заплатит за вола и четыре овцы за овцу.– Ура! – откликнулась толпа.– Господи Иисусе! – заорал Айра, глянув поверх газеты. Он хлопнул разделом экономики по Исходу, и тот издал хруст, от которого я ощутил себя решительно смертным. Когда Айра поднял газету, Исход был мертв, а корпорация «Ай-Би-Эм», секунду назад поднявшаяся на один пункт, мгновенно подскочила на одиннадцать.Остальные решили, что Исход вознесся на переговоры с господом. Они будут терпеливо ждать. Я вернусь к ним позднее. Я ушел в столовую. Вдоль плинтуса обнаружился свежий слой борной кислоты. Явление Исхода начало обретать некий смысл.Я осторожно вошел. Внутри никого – ни живых, ни мертвых. Если не было резни, что же случилось? Может, Айра заметил у плинтуса жалкие голодающие патрули и насыпал яду? Колония столпилась у щелей посмотреть. Адское, наверное, вышло бдение: а вдруг он увидит щели и засыпет их кислотой, устроив массовое побоище? Первые горькие песчинки, что просочились внутрь, запугали колонию до смерти, заставив их в отчаянии бежать. Кто мог сопротивляться обещанию земли, где течет молоко и мед?Я выпрыгнул наружу через насыпь.Уже поздняя ночь, кухня погружена во мрак. Я вернусь в гостиную, но сначала надо утолить голод – непростая задача, ибо из-за деликатесов сточных вод я не воспринимал никаких запахов, кроме собственного. Я безуспешно обшарил все привычные места. Но когда включился вентилятор под холодильником, я уловил аромат истинной сладости, пересиливший даже запах клоаки. Почему Исход не повел паству навстречу этому меду?Я попытался определить источник благоухания. На углу холодильника стало слышно приглушенное чавканье пирушки. В щели у холодильника аромат усилился. Визг и ворчание громче. Вакханалия. О, как я хотел отплатить спермой за трапезу.Во тьме я шел на голоса. Три дня потеряны. Вместо купания в дерьме надо было остаться здесь, обжираться и трахаться до умопомрачения. Я просто обязан наверстать упущенное. Голоса уже рядом; я прыгнул к ним, вопя:– Станем есть и пить, ибо завтра умрем!1 Два шага. Я вошел. И влип. Мои ноги увязли в какой-то абсолютно неподатливой субстанции. Кленовый сироп, подумал я. Проем себе дорогу назад.Но я подумал неверно.Теперь голоса слышались абсолютно отчетливо:– На помощь!– Вытащи меня, умоляю!– Псалтирь, не дай мне тут умереть!Тупой невежда, питающий слабость к пшенице с карамелью. Я пришел в Тараканий Мотель.Это же я придумал засунуть его сюда, подальше с глаз, в темноту, где никто не мог прочитать предупреждения на фасаде. Как я мог так скоро о нем забыть? Как я мог не узнать его омерзительный запах? Идиот!– Верная мысль, Псалтирь. Я для тебя еще одну припас. Поразмышляй – времени вагон. «Как пес возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою». – Бисмарк. Я и его погубил. – Это же ты научил меня.Я изо всех сил дернул левой передней ногой, и клейкая лента вокруг нее вздыбилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70