Так много, что я не нашел ни одного. Потом гаечный ключ в руке превратился в телефонную трубку.— ???, — сказал я…— Привет, Алкаш! Это Вася! Как жизнь?— Какая это жизнь…. На часах уже, — тут я стал шарить по комнате глазами в поисках чего-нибудь тикающего, — восемь, — примерно столько показывал дефолтный АОН … (или не восемь? или что вообще сейчас?), — …а я ни в одном глазу! Ты какого хрена звонишь с утра, да еще и в субботу?.. (Или не в субботу?.. Вообще, есть ли жизнь на Марсе?..)— Да тут эта… проблема…. Нет, меня похмелять не надо. Или надо, но это второй вопрос… Тебе собака нужна?— «Ты у нас такой дурак по субботам или как?», — (Это выскочило совершенно наперекосяк и ниоткуда)…— По субботам, по субботам…. Понимаешь, тут проблема… Брата моего, мента, знаешь?— Ну… — (Я не знал. Или знал? Или не знал… Ну, хуй с ним, с Марсом… А вот, скажем, на Юпитере?..)— Они там, на соседней улице старуху мертвую нашли, персональную пенсионерку… Нет, там криминала нет. Но вот у нее было четыре собаки…. Ну, любила она их. Завыли они все четыре ночью. Соседи в ментовку звякнули, дверь взломали…. Умерла, конечно. Но собак-то куда девать? Жалко…. Двух там, или трех местные старушки разобрали. Но это болонки, или еще какая мелочь…. А тут колли… здоровый такой. Неперсональным старушкам такого не прокормить. Возьмешь?— Ты что, ебанулся? Куда я его дену?— Ты же любитель собак. Я же помню… — (Удивительно. Я не помню. А он — помнит.)— А ты чего? Сам бы взял…— Мне куда? Я ж сам на птичьих правах — сам знаешь!…Я знал. У него, у Васи, было до хуя разных жен, и он все время был в ситуации «выгнала-приняла».— Пес-то хороший?— Да прелесть, а не пес! Сам увидишь. Шерсть — как у мамонта!....Пока я мылся, брился, чистил зубы, пил у холодильника выдохшееся пиво из трехлитровой банки, я все думал умирающей половиной мозга — на кой мне все это надо. Лишние заботы. Лишние проблемы. Лишняя чужая жизнь. Вторая половина мозга, живая, спала.Но с другой стороны — колли. Я в них души не чаял. У меня в детстве была собака, похожая на колли, помесь, полукровка. На эту морду я мог глядеть часами. А тут настоящий. Насколько я помнил, они бывают рыжие, голубые и черные — я больше всего любил черных. Они напоминали мне послов собачьего мира — этакие дипломаты в смокингах.…Я вышел похмеленный в черновом, так сказать, варианте и отправился на соседнюю улицу. По загаженной лестнице поднялся на второй этаж, постучал в обшарпанную дверь. За дверью, естественно, оказался Вася, уже изрядно навеселе. Там же чего-то писал на тумбочке его брательник в милицейской форме. Он помахал мне рукой сначала приветственно, а потом отстранено — дескать, не мешай. Какие проблемы, подумал я и прошел в комнату.Вася пил с понятыми и меня, конечно, сия чаша не миновала. Я вообще удивлялся способностям Васи нажираться в самых казалось бы неудобоваримых ситуациях. Как-то раз его нашли в сиську пьяным в секретной лаборатории КГБ. Понятые, конечно, были опять же соседи и, судя по рожам, рады были этой попойке чрезвычайно. Вот только откуда водка — мне так узнать и не удалось. Да, в общем-то, и не хотелось.…Карата я увидел где-то через час. Все это время он лежал на кухне, положив морду на лапы. Он не вставал, не рычал, не метался. Он просто лежал. Я не думаю, что он сильно страдал. Уже потом я убедился — по прошествии времени, что он просто любил думать. Вот так лежать и думать. Это ему помогало жить. Но тогда мне показалось, что он умирает от тоски. Я зашел на кухню и увидел самого красивого пса в мире. Это был огромный кобель колли и когда я увидел, что он черный — я просто завопил от восторга. На что он только поднял голову и опять опустил ее. Перед такими собаками нельзя стоять. Я упал рядом. Я лег на пол и посмотрел ему в глаза. Зашел Вася и спросил:— Чего это вы тут валяетесь?У меня было по меньшей мере сто двадцать восемь вариантов ответа. Я ограничился одним:— Пошел в жопу!И Вася ушел, пожав плечами. У него было донельзя развито чувство, которое у всех остальных наблюдается в зачаточной форме — чувство допиздовости.Я лежал рядом и смотрел ему в глаза, которые сначала были закрыты. Потом я начал говорить. Меня прорвало. Я говорил ему, что весь этот блядский мир — это только еще одна станция метро по пути в другие миры, что собаки и люди — близнецы-братья, что есть только одна правда — правда жить и что если есть бог, то он сделал правильно, послав мне такую замечательную собаку…Карат молчал. Он долго молчал. Он даже не открывал глаза. Потом он открыл их. Не просто открыл. Он их открыл, чтобы посмотреть на меня. И я, пьяный, понял это. Я увидел глаза бесконечной, потрясающей глубины. И когда я утонул в этой глубине, я услышал голос Карата:Он издал глубокий горловой звук. Звук, в котором смешались удивление, успокоение, любопытство и ирония. Не просто ирония — Ирония с большой буквы. Так, наверное, относятся большие собаки к маленьким щенкам. Я не был щенком. Но мне это отношение показалось правильным. И я засмеялся. На что Карат наклонил голову набок (если б вы знали, как я люблю это собачье движение!) и улыбнулся.Собачья улыбка похожа на улыбку дельфина… И они обе похожи на улыбку бога…Как вы думаете, после этого я мог оставить Карата умирать в этой мертвой квартире?!Есть такая херня — любовь… Когда не хватает воздуха…Я помню как привел Карата к себе домой: Он пришел, грустно, мощно и, как камень, рухнул на пол. Я сел рядом. Я не мог ничего говорить — я был безобразно пьян. Что я мог сказать? Да, я улыбался, пел песни и даже поцеловал Карата в его черную морду. Но я не мог сказать ничего осмысленного. Потом я уснул — тяжелым сном алкоголика:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44