Пробовали бабы подсаживаться к ней, разговаривать, но Дарья Андреевна молчала или нехотя отговаривалась односложными «да» и «нет».
А однажды зазвала она к себе приезжего инженера, сына Антониды Ковалевой, проводившего здесь свой отпуск. Тот не сразу понял, что именно его зовет Дарья Андреевна, и удивился, что она так приветливо улыбается ему, – давно уже никто на селе не видел ее улыбки.
– Сынок, зайди-ка на минутку. Тебя как зовут-то, не Коля?
– Нет, Сергеем.
– Ну, не взыщи, запамятовала. Зайди, Сережа.
Инженер зашел. Дарья Андреевна усадила его за стол, стала зачем-то расспрашивать, женат ли он, есть ли дети, как их зовут. Инженер, слегка улыбаясь, отвечал, не понимая, с чего такая блажь пришла ей в голову – расспрашивать о его семейных делах, ведь и жену его, и детей Дарья Андреевна знала.
Дарья Андреевна замолчала. Инженер ждал, что будет дальше. Она вытащила откуда-то письмо, подала ему, ткнула пальцем в обратный адрес:
– Сделай милость, сынок, объясни, как мне добраться туда.
– Это на Сахалин, что ли? – удивился инженер.
– Ну да, на Сахалин.
– Далеко, тетя Даша.
– Знаю, что далеко. Да ты расскажи, как ехать туда, я уж как-нибудь доберусь.
– Проще всего – поезжайте в Москву, садитесь на самолет. Один день – и там.
– На самолет? – испугалась Дарья Андреевна. – А поездом нельзя?
– Прямо туда нельзя, это же остров, море кругом. Если не хотите самолетом, поезжайте на поезде до Владивостока, а оттуда на пароходе.
– По морю?
– Ну да, по морю.
– Боюсь я морем-то, – робко посмотрела на него Дарья Андреевна. Инженер развел руками.
– Ну, я не знаю тогда... А только поездом туда нельзя.
– А на самолете долго лететь?
– Да часов двенадцать, наверно.
Дарья Андреевна долго расспрашивала его, нельзя ли как-нибудь по-другому добраться до Сахалина, и инженер, подумав, объяснил, что есть еще только один путь – поехать в Пензу, сесть на поезд, идущий до Хабаровска, а оттуда все равно придется лететь самолетом до Южно-Сахалинска, но всего часа полтора-два.
– А потом как?
– А там поезда должны ходить, – не очень уверенно сказал инженер – название города, обозначенного на конверте, ничего не говорило ему.
– Ну, спасибо тебе, милок, – сказала наконец Дарья Андреевна, решив про себя, что так и поедет, и попросила: – Сделай еще милость, запиши на бумажке, а то забуду.
Инженер записал, попрощался и ушел.
Об этом разговоре в тот же вечер узнала Василенчиха, – Антонида, выслушав сына, тут же кинулась к ней, – и, мучаясь одышкой, побрела к Дарье Андреевне. Чуть не упала на пороге, плюхнулась на лавку, попросила хриплым свистящим шепотом:
– Дай водицы испить.
И, отдышавшись, строго спросила:
– Ты чего это удумала, девка?
– А чего? – не поняла ее Дарья Андреевна.
– Куда ехать-то собралась?
– К сыновьям.
– Ты что, совсем рехнулась, старая? – возвысила голос Василенчиха. – Кто ждет-то тебя на этом Сахалине? Ведь там и могил-то их нет!
– А тут что есть? – прямо посмотрела на нее Дарья Андреевна. – Одни стены голые? – повела она головой. – Хватит, досыта уже нагляделась.
Заплакала Василенчиха.
– Господи, и куда тебя несет? Помрешь ведь там, и похоронить-то по-человечески некому будет, зароют где-нибудь как собаку.
– Ничего, мир не без добрых людей, – уверенно ответила Дарья Андреевна. – Похоронят где-нибудь, земля всех примет. Да и не все ли едино, где гнить?
Василенчиха еще долго отговаривала ее, пугала трудностями дальней дороги, неустроенностью житья на новом месте, – на все это Дарья Андреевна упрямо отвечала, что найдутся добрые люди, помогут. Да и не жить она туда едет, а умереть рядом с сыновьями...
– Да ведь никого там нет, как одна будешь? – плакалась Василенчиха, и Дарья Андреевна рассердилась:
– Чего заладила – одна да одна? Не на пустое место еду, к сыновьям родным...
Василенчиха охнула.
– Господи, совсем из ума выжила... Да ведь нет их там!
– Как это нет? – строго посмотрела на нее Дарья Андреевна. – Это не я, а ты из ума выжила. Сколько лет там жили – аль памяти о них не осталось? Затем и еду – перед смертью поговорить о них, людей порасспрашивать... А здесь что – так и будем друг дружке плакаться?
– Далеко ведь, Дарья...
– Что ж с того, что далеко? – рассудительно сказала Дарья Андреевна. – Они вон каждый год туда ездили – неужто я один раз не доберусь?
– Да ты ж сроду никуда не ездила, не знаешь ничего, – пробовала убедить ее Василенчиха. – Обидит дорогой кто-нибудь аль заболеешь...
Дарья Андреевна рассердилась снова.
– Не дело говоришь, Ивановна. Кто меня, старого человека, обидит? Или думаешь, что одна ты добрая, а остальные – ай нелюди?
– Ну, езжай, бог с тобой, – сдалась Василенчиха.
10
Уезжала Дарья Андреевна погожим сентябрьским утром.
С легким сердцем вышла она из пустого дома с заколоченными уже окнами, и на ее глазах сосед забил дверь косым дощатым крестом. Провожала ее Василенчиха. Дарья Андреевна сказала ей, кивая на дом:
– Если кто приедет и жить будет негде – пусти, чего ему зря стоять.
– Ладно... А то, может, вернешься еще?
– Да нет уж, – вздохнула Дарья Андреевна.
– Землицы-то на могилку взяла себе?
– Взяла.
– А смертное?
– Взяла, взяла, – нетерпеливо сказала Дарья Андреевна, вглядываясь в дальний конец улицы – не едет ли машина. И когда машина вывернулась из-за угла, запылила, заблестела на солнце стеклами, Дарья Андреевна светлыми сухими глазами огляделась кругом, низко поклонилась остающемуся дому и, выпрямившись, отвесила такой же поклон Василенчихе.
– Прощай, Марья, не поминай лихом.
– Прости и ты, Христос с тобой, – согнулась в пояснице Василенчиха, уронив две крупных слезы, темными дождинками ударившихся в светлую сухую пыль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24