И Лариса громко кричит «ура». Она снова счастлива. Счастлива, потому что вместе со всеми идет по площади, вместе со всеми и ее приветствуют с трибуны, называют «нашим будущим».
А будущее свое Лариса теперь представляет очень ясно. Скоро она будет выходить на демонстрацию вместе с колонной рабочих. Может, когда-нибудь и ее поставят на увитой дерезой машине возле станка… Может, когда-то и ей доверят нести знамя впереди колонны… Она станет работать так, чтобы быть достойной этого… Она будет стараться…
4
Маленькая Ирочка заливалась смехом.
— Идет коза рогатая, рогатая, пузатая, — приговаривала Лариса, выставив растопыренные пальцы, и хотя «коза» была еще далеко от Ирочкиного животика, малышка уже заливалась смехом.
— Мама, она такая хорошенькая становится, такая смешная, — поворачивает Лариса к матери свое оживленное лицо.
Была суббота, и вся семья собралась дома. Мать, как всегда, шила. Сережка, примостившись около нее за столом, читал книжку, он сидел, подперев кулаками щеки, вихор торчком стоял на его белобрысой макушке. Леня в спальне мастерил себе из куска проволоки что-то вроде кочерги, с помощью которой мальчишки гоняют по улице обручи.
Даже отец был дома. Он спал.
— Мировая книжка! — сказал Сережка, закрывая последнюю страницу. — Как ты считаешь, Лариска, можно и у нас такой «Наутилус» построить?
— Конечно, можно, — отозвалась Лариска. Она ходила по комнате с Ирочкой на руках и, разговаривая с Сережкой, забавляла ее — вертела перед малышкой красное резиновое колечко. — У нас еще и не такую подводную лодку построить можно, а той, про которую тут написано, и не существовало.
— Как не существовало? — глаза у Сережки стали по блюдцу.
— А так и не существовало, — засмеялась Лариска. — Это все Жюль Верн сочинил.
— Врешь! — не поверил Сережка.
— Слушай, ты, Жюль Верн, — встряла в их разговор мать. — Что-то я твоего дневника давно не видела.
Сережка провел рукавом под носом.
— Что там дневник? — безразлично сказал он.
Но матери это безразличие показалось подозрительным.
— А ну, покажи дневник, — уже настойчивей потребовала она.
— З-зачем он тебе, — не двигался с места Сережка. — Ничего интересного там нет.
— Вот я и боюсь, что интересного там мало, — отложила шитье мать. — А ну, неси сюда!
Сережка нехотя слез со стула, поплелся в спальню, где на низко вбитом гвоздике было отведено место его портфелю. Он долго рылся в нем, наконец появился в комнате с основательно измазанным чернилами дневником.
— Ну и грязища, — поморщилась мать.
Сережка помалкивал. Видно, чувствовал — не то еще скажет мать, увидя содержимое дневника. Мать перелистывала страницы.
— Кляксы… грязь… а пишешь ты… как курица лапой царапает…
— У меня такой почерк, — оправдывался Сережка.
— Почерк… Мало я тебе по одному месту ремнем пишу, потому и почерк никуда не годится.
Наконец перестала листать и застыла, глядя в графу, где было аккуратно выведено «плохо».
У матери опустились руки.
— По арифметике, — сказала она. — Уже второй раз… И это в конце года…
— Это учительница… из-за нее все, — заикался, оправдываясь, Сережка.
— Еще и виноватых ищет, на учительницу сваливает, — трясла мать дневником перед носом Сережки.
— Неправда, — вмешалась Лариса, — Зинаида Андреевна справедливо оценки ставит.
— Я… я… я только, — совсем запутался Сережка.
— Только, только… Носишься целый день с самокатом, такой большой парень, ты же переэкзаменовку получишь!
Сережка стоял, свесив голову, и уже не пытался оправдываться.
— Ну что мне с тобой делать, что делать? — расстроилась мать.
— Я… я исправлю…
— Когда ты исправишь, наказание мое? Год кончается! Сил моих больше нет, порадовал ты меня, сынок, так порадовал! — нос у матери покраснел, на глаза набежали слезы.
Сережка, заметив, что мать собирается плакать, сам стал всхлипывать.
— Ну, поехали оба, — с досадой сказала Лариса. — Ну ты скажи, мама, тебе-то зачем плакать? Пускай он плачет!
— Он у меня еще не так заплачет, — сквозь слезы грозила мать. — Как хлопну этим дневником по лбу! — замахнулась она.
Сережка отшатнулся и заревел уже в голос, испуганная его ревом, заплакала и Ирочка.
Отец повернулся на диване, открыл глаза.
— Чего вас там разобрало? — хриплым голосом пробурчал он.
— Вот, вот, папаша, проснись, — заговорила мать. — Посмотри, что за отметки твой сын приносит! Опять по арифметике «плохо» получил!
— Отвяжитесь, — буркнул отец и снова повернулся лицом к стене.
— Вот человек! — Мать перекинула гнев на отца. — Еще бы у такого дети не были второгодниками! Дрыхнет пьяный, и хоть бы ему что!
Отец не отозвался, неверно, снова спал.
— Замолчи, будет! — крикнула мать на Сережку, продолжавшего реветь на весь дом. — Я же тебя еще не била, получишь, тогда и реветь будешь!
В этом шуме никто не расслышал, как в дверь постучали — пришли тетя Зина и дядя Коля. Они очень редко приходили, так что появление таких гостей оказалось полной неожиданностью.
— Заходите, заходите, пожалуйста, — радушно приглашала мать. — Это я тут со своей гвардией воюю, забот с ними…
Тетя Зина была в синем шерстяном платье с белым воротником, дядя Коля в новом костюме и при галстуке, у обоих в руках какие-то свертки, пакеты.
— Может, мы не вовремя, — сказал тетя Зина.
— Что вы, что вы, — суетилась мать. — Мы вам всегда рады…
Она подошла к дивану, взяла за плечо отца.
— Вставай… Люди пришли, — сказала она.
Отец нехотя повернулся, но, увидев гостей, поднялся, сел на диване.
— Прошу прощения, — сказал он, протирая глаза кулаками. — Уснул вот…
Дядя Коля и тетя Зина положили на стол пакеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22