Здесь было всё, чего я сейчас желал больше всего на свете, – деревья, тень и прохлада.
Цикад не было слышно, только щебетанье птиц. Кругом полно лиловых цикламенов. И ковёр зелёной травы. И замечательный запах. Мне ужасно захотелось поскорее найти местечко у какого-нибудь дерева и завалиться поспать.
Сальваторе появился неожиданно, как призрак.
– Ты видел? Здорово, да?
– Ещё как! – ответил я, оглядываясь по сторонам. Наверняка здесь должен быть ручей, где можно попить.
– Чего тебя так долго не было? Я уж подумал, что ты вернулся вниз.
– Нет, просто сестра ногу подвернула, поэтому… Пить хочется. Где здесь вода?
Сальваторе достал из сумки бутылку.
– Тут осталось немного.
Я разделил воду с Марией по-братски. Хватило как раз смочить губы.
– Кто выиграл? – Я был озабочен наказанием. Я чувствовал себя смертельно уставшим. Надеялся, что Череп, как исключение, сможет простить мне или отложить его на другой день.
– Череп.
– А ты?
– Пришёл вторым. За мной Ремо.
– Барбара?
– Последняя. Как обычно.
– И кого накажут?
– Череп говорит, что это должна быть Барбара. А Барбара говорит, что это должен быть ты, потому что ты пришёл последним.
– И что?
– Не знаю, я пошёл пройтись. Меня уже достали эти его наказания.
И мы зашагали к дому.
Дом держался на ногах из последних сил. Он возвышался посреди небольшой поляны, заваленной дубовыми ветками. Глубокие трещины рассекали стены от крыши до фундамента. От оконных рам остались одни воспоминания. Кривое фиговое деревце росло на лестнице, ведущей на балкон. Его корни раскрошили камень ступеней и обрушили парапет. Лестница вела к старой, окрашенной синей краской двери, рассохшейся от солнца и изъеденной жучками. В глубине дома виднелась высокая арка, за ней зал со сводчатым потолком. Конюшня, наверно. Проржавевшие трубы и деревянные лаги подпирали потолок, обвалившийся в нескольких местах. На полу лежал засохший навоз, зола, груды кирпичных обломков и строительного мусора. Большая часть штукатурки стен обвалилась, обнажив каменную кладку, сложенную всухую.
Череп сидел на баке с водой и бросал камни в ржавый бидон.
– Забито, – сказал он и уточнил: – Это место принадлежит мне.
– Что значит «мне»?
– А то. Я первым его увидел. Кто первый находит что-нибудь, тому это и принадлежит.
Вдруг кто-то толкнул меня в спину так, что я едва не грохнулся лицом об землю. Я обернулся.
Барбара, вся красная, в грязной майке, с всклоченными волосами, готовая наброситься на меня с кулаками…
– Ты пришёл последним. Ты проиграл!
Я выставил вперёд кулаки:
– Я возвращался. Если б не это, то пришёл бы третьим. Ты это знаешь.
– Кого это волнует. Ты проиграл!
– Кому наказание? – спросил я Черепа. – Мне или ей?
Тот некоторое время подумал, затем указал на Барбару.
– Видела? Видела? – Сейчас я любил Черепа.
Барбара начала колотить кулаком по пыли.
– Это несправедливо! Несправедливо! Всегда я! Почему всегда я?!
Я этого не знал. Но знал, что всегда есть кто-то, кто притягивает несчастья. Среди нас это была Барбара Мура, толстуха, жертвенный агнец.
Мне неловко признаваться, но я был счастлив, что не я на её месте.
Барбара крутилась между нами, словно носорог:
– Тогда устроим голосование! Не может решать только он один!
Прошло двадцать два года с тех пор, но я так и не понял, как она решилась позволить себе такое. Должно быть, из-за страха остаться одной.
– Ладно. Давайте голосовать, – согласился Череп. – Я говорю – тебе.
– Я тоже, – сказал я.
– Я тоже, – как попугай сказала Мария.
Мы посмотрели на Сальваторе. Никто не должен был воздерживаться, когда мы голосовали. Такой уговор.
– Я тоже, – произнёс чуть слышно Сальваторе.
– Видала? Пять против одного. Ты проиграла. Так что наказание – тебе, – заключил Череп.
Барбара сжала губы и кулаки и, казалось, сглатывала теннисный мячик. Она склонила голову, но не плакала.
Я зауважал её.
– Что… что я должна сделать? – прошептала она.
Череп почесал шею. Его ублюдочный мозг напряжённо заработал.
Затем, поколебавшись немного, сказал:
– Ты должна… показать нам. Ты должна всем показать это .
Барбара вздрогнула:
– Что я должна вам показать?
– В прошлый раз ты показала титьки. – И повернулся к нам. – На этот раз покажешь нам пипиську. Лохматую пипиську. Ты снимешь трусы и всем её покажешь. – И грубо захохотал, ожидая, что и мы сделаем то же самое. Но все молчали, оледенев, словно ветер с Северного полюса внезапно залетел в эту долину.
Это было уж чересчур. Никто из нас не горел желанием увидеть, что там у Барбары между ног. Это было наказанием также и для нас. У меня свело желудок. Мне захотелось оказаться далеко отсюда. Было что-то грязное во всём этом, что-то… Не знаю что… Мерзкое, вот что. И мне было неприятно, что и моя сестра присутствует при этом.
– И не думай даже, – покачала головой Барбара. – Даже если побьёшь меня.
Череп поднялся и пошёл к ней, не вынимая рук из карманов. В зубах у него был стебель пшеницы.
Остановился напротив. Нагнул шею. Не потому, что был намного выше Барбары. И даже не потому, что был сильнее её. Я бы не ввязался в спор о том, кто бы победил, если бы Череп и Барбара подрались. Если бы Барбаре удалось свалить его с ног и оказаться наверху, она смогла бы его придушить.
– Ты проиграла. И снимай штаны. Будет тебе уроком, дура.
– Нет!
Череп влепил ей оплеуху.
Барбара зашлёпала губами, как форель, и стала тереть щеку. Но так и не заплакала. Повернулась к нам.
– Молчите? – проканючила она. – Вы такие же, как он!
Мы молчали.
– Ладно. Но вы больше меня никогда не увидите. Клянусь головой моей матери.
1 2 3 4 5 6 7 8