Устами старца Зосимы он сказал многие вещие слова как о будущем русской интеллигенции, так и о служении русского народа всему человечеству.
В основе старчества как высокого духовного монашеского делания автор «Пастырства монастырского» видит стремление «достигнуть чистейшего мышления без посредства каких-либо символов, даже слов». Здесь он находит «концентрацию всей внутренней жизни» человека «на единой всеобъемлющей идее Божества», – воистину подвиг великий, достигающий тех размеров, которыми его определил Достоевский.
Для того, чтобы подойти к высоте этой идеи, необходимо наблюдение за самыми малейшими, начальными движениями души. Это-то наблюдение движений и их откровение и составляют наряду с послушанием твердое здание старчества, основание подлинной духовной жизни. Говоря об «изощренном систематическом самонаблюдении», автор «Пастырства» пишет, что при этом необходим «точный, тонкий до скрупулезности анализ элементов греха и добродетели» и таким образом приходит к определению понятияпомысла . Помыслы (????????), которые должны быть открываемы старцу, суть самые первичные и самые тонкие формы движения греха и добродетели в области ума, «наблюдение и урегулирование помыслов является наиболее важным, существенным <...> целесообразным аскетическим подвигом».
Дар различения духов – различение помыслов (отделение добрых от злых) – есть весьма трудный подвиг. В его основе должны лежать благоразумие и рассуждение. Отсюда следует, что дар этот приобретается из жизни, из собственного опыта, но что важнее всего – при помощи благодати Божией. Благодать Божия руководит отношениями старца и ученика, между ними устанавливаются самые искренние внутренние отношения, так что ученик уже ничего – ни одного помысла, ни одного движения – не может (именноне может ) утаить от старца. «Открывая свои душевные движения и состояния руководителю, – говорится в „Пастырстве монастырском“, – усовершающийся приобретает навык к самонаблюдению, выводит их из тайников своей души наружу, как бы объективирует их, поставляет пред своим внутренним взором, а посему имеет более психологической возможности правильнее оценить их».
Здесь возможно сопоставить действия старца с действиями врача или психиатра, проводящего сложнейший анализ психического состояния больного. От правильно взятого направления, от глубины проведенного исследования зависит и само исцеление больного. Не случайно в последние годы в клинической практике придается большое значение анализу, проводимому как самим больным, так и врачом-психиатром. И все же для понимания старчества это – только слабые подобия, так как, как сказано выше, в старческом руководстве все совершает благодать Божия, тот именно факт, что старец уповает не на себя или на свое искусство, но на помощь, на руководство Святого Духа, Его вседейственной благодати.
В сказаниях о жизни старцев и их учеников можно найти очень много живых примеров того, как велико пред Богом чистое, безжалостное к себе откровение помыслов старцу, как в очах Божиих искупуется, ценится это откровение, как подвизающийся открывать свои приражения мыслей и страдающий от них приравнивается к страстотерпцу, проливающему кровь за исповедание Христа. Таковы повести о молодом монахе, который неоднократно, много раз в ночи ходил к старцу, чтоб открыть ему стужающий его помысл. И видели над головой ученика сияние, как над головой святого. Подобной же силы повесть о том, как старец, не поняв, не приняв силы исповеди своего ученика, осудил его за откровение, и в назидание страсть, с которой боролся ученик, во всей силе овладела старцем. И спасло старца только благодатное действие, проявившееся во вмешательстве его собратий, которые не дали ему уйти из монастыря.
Автору этих строк пришлось быть свидетелем того, как милостивый и одновременно мудрый старец, читая откровение одной из своих учениц, которое касалось очень тонких и, может быть, чрезвычайно обостренных помыслов, говорил с сокрушением и сочувствием: «Великомученица, великомученица...». Другой великий русский старец, положивший душу за делание свое, когда был удален церковной властью от возможности принимать своих духовных детей на откровение, отказывая всем, не мог отказать одной из своих учениц подробно писать помыслы. «Она погибнет без откровения, – говорил батюшка, – ей необходимо много и подробно писать». До самого своего разлучения с духовной паствой старец поддерживал эту ученицу. Другие страдали, но батюшка отказывался их принять, сохраняя совесть в отношении распоряжения церковной власти.
В сказаниях о жизни подвижников можно найти поучительные примеры того, как старцы учили своих учеников борьбе даже с малым, казалось бы, невинным помыслом. Так, мы читаем в одном из разделов Патерика следующее трогательное сказание: «Однажды авва Агафон шел с учениками своими. Один из них, нашедший на дороге небольшой зеленый стручок чечевицы, говорил старцу: Отец, позволишь ли мне взять его? Старец с удивлением обратился к нему и сказал: ты ли положил его здесь? Нет, – отвечал брат. Если не ты положил, как же хочешь взять его? – заметил старец».
Подобен этой повести и краткий рассказ о том, как живущий в поле монах захотел съесть пшеничный колос и не позволял себе этого сделать, не спросив об этом владельца поля. Борьбе с помыслами старцы всегда придавали большое значение. Один из них, авва Кир, говорил даже так: «Если ты не имеешь помысла, то ты без надежды, – ибо если не имеешь помыслов, то имеешь дело».
Борьба с помыслами, откровение их старцу так же важно, имеет то же значение, что и послушание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74