Ведь говорил, предупреждал множество раз: ни в коем случае не есть незнакомые ягоды! И вот, пожалуйста: стоило уйти на двадцать минут, как они все, что можно, вокруг перепробовали. Еле-еле сдержался...
Однако, внимательнейшим образом осмотрев Коваленко и не обнаружив у него каких-либо признаков отравления, я решил тоже рискнуть. Сорвал несколько ягод, попробовал. Черемуха! Да какая вкусная, сладкая! Тут же вдвоем обобрали все дерево, поискали вокруг еще, не нашли и вернулись к Алексею, неся пару горстей угощения. Рты, правда, вскоре забила оскомина, но мы достали «рябиновку», по очереди отпили из горлышка и сразу же почувствовали вполне ощутимое удовлетворение. Так что первый обед был увенчан даже десертом.
Потом мы вымыли котелок, тщательно загасили костер, обложив его дерном, подождали, чтобы убедиться в том, что огню не ожить, и снова тронулись в путь.
Так странно идти, не ведая цели... Впрочем, и в обыденной жизни разве всегда мы знаем, куда идем и к чему стремимся?...
Небо благоприятствовало нашим намерениям: днем солнце, а ночью и звезды были по-прежнему задрапированы тучами, так что сквозь просветы в кронах деревьев виднелись лишь клочки свинцового цвета. Совершенно невозможно было сказать, в какой стороне находится солнце. Немного фантазии— и можно подумать, что оно наверняка сместилось со своей обычной орбиты и освещает в данный момент другую планету.
Заподозрив, что с солнцем творится что-то неладное, и поняв, что рассчитывать на него не приходится, мы остановились и стали складывать в кучу все наши познания, касающиеся того, как надо в лесу ориентироваться.
Выяснилось, что каждый еще со школьной скамьи знает несколько таких вполне надежных и проверенных способов. Например, по мху, растущему на стволах старых деревьев.
Дело в том, что мох растет всегда на северной стороне дерева.
— А не на южной? — совершенно неуместно спросил Алексей.
Этот вопрос он задал очень некстати, потому что смутил меня им. Только что я абсолютно точно знал, на какой стороне мох растет, а теперь вдруг зародилось сомнение.
Я посмотрел с надеждой на Коваленко. Может быть, он внесет какую-то ясность. Он внес:
— По-моему, на северной... — сказал он это, однако, не слишком уверенно. И в результате неуверенность только усилилась. Впрочем, это, как мы решили, пока не важно. Важно найти деревья, покрытые мохом. Обежав несколько гектаров тайги, порядком взмыленный, я вернулся к товарищам и сообщил неприятную новость: не удалось обнаружить ни одного дерева, поросшего мохом. Я подумал, что здешние деревья, по-видимому, обладают какой-то странностью, раз к ним мох не пристает, и сказал об этом товарищам. Они в ответ деликатно намекнули, что я сам, похоже, обладаю какой-то странностью, если не увидел, что пень густо порос мохом. Только мох почему-то покрывал пень по всей поверхности. Я внимательно изучил дерево и с удивлением сделал открытие, что мох на нем растет исключительно на стороне, обращенной к земле. Потрясенный, я, ни слова не говоря, показал пальцем на это необъяснимое явление природы. Я надеялся, что Толя, как кандидат наук, сможет мне объяснить, как это получается, что север (или юг) находится как раз у нас под ногами.
— Это от влаги, — убежденно пояснил Коваленко.
Да, влаги в тайге больше, чем нам хотелось бы... Определенно, от недостатка воды мы не страдали. Она выступала вокруг ступни буквально на каждом шагу. А мы еще отважились улечься спать на этой земле, легкомысленно отбросив всякие мысли о наших радикулитах и пестром букете заболеваний, которые обычно приносит с собой простуда. Следующую ночь, вероятно, придется провести на деревьях. Хотя там, наверное, сильно сквозит.
Теперь, после неудачной попытки сориентироваться с помощью мха, мне оставалось выложить резервный способ ориентации — по кронам деревьев. С южной стороны, это я уже точно запомнил, они много гуще.
Мы тщательно оглядели крону ближайшей сосны, и мнения на этот раз разделились на четыре части (я показал дважды — в разные стороны). Поскольку совпадений во мнениях не наблюдалось, мы решили, что данный экземпляр дерева не характерен, и принялись изучать другую сосну. Но и с ней получилась такая же картина. Кроны других деревьев настолько переплелись, что у нас зарябило в глазах. Поэтому мы взяли и пошли куда глаза глядят — прямо.
Но попытки сориентироваться в этот день не закончились. Мы наткнулись на обширный участок леса, где множество деревьев обросло пышным мохом. Мы радостно бросились к ним, но сразу увидели, что одно дерево мох покрывал с северной стороны, в то время как его ближайшего соседа — с южной. Или наоборот. И остальные деревья совершенно явно перепутали все части света. В этом лесу царила полная неразбериха. Следуя примете, горячо рекомендованной нам в детстве учебниками, оставалось только одно: разойтись втроем на все четыре стороны.
— Придется сделать прибор, — вроде бы самому себе сказал Коваленко.
— Какой? — спросили мы с Алексеем, надеясь неизвестно на что.
— Увидите, — уклончиво ответил ученый.
Во время очередного привала мы попытались вспомнить, нет ли еще каких-нибудь способов ориентировки в лесу, не считая ориентировки с помощью компаса и загадочного прибора, который обещал создать Коваленко. Впрочем, я по опыту знал, что просто так Толя не обещает. Значит, какая-то мысль на этот счет у него появилась. Интересно, какая? Из чего, хотел бы я знать, он собирается делать прибор?
Вспомнилось: муравейники всегда располагаются возле южной стороны дерева. Сказал об этом товарищам и сразу же выжидательно посмотрел на Лешу, не спросит ли он опять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56