Вскрыл один из них и достал
дезактиваторы. И начал работать.
Только через два часа, когда я был уверен, что ни на одном из контейнеров,
ни в машине, ни на мне самом не осталось и следа от вирусов лихорадки
Крепта, я закончил работу и погрузил все контейнеры обратно в машину.
Я забрался внутрь, закрыл дверцу и включил очиститель воздуха. И через пять
минут, уверенный, что все в порядке, снял шлем.
Я смог по-хорошему ругнуться лишь минут через десять, когда отдышался,
нацепив шлем обратно. Конечно, мало приятного, когда тебя вырвет, но когда
тебя выворачивает наизнанку на пустой желудок, когда атавистические
рефлексы ярятся впустую, еще гадостнее. Случалось и прежде, что я дышал
воздухом над красными океанскими водами, но никогда раньше он не был столь
зловонным. Видимо, дело было в грязной пене, что заполняла многочисленные
узкие бухточки и проливы, выплескивалась на берег и высыхала на скалах. И,
конечно, в неисправном воздухоочистителе, на работу которого прежнему
хозяину машины было, видимо, наплевать. Привычки наши настолько въедаются
во все, что мы делаем, что лишь столкнувшись с теми, кому они
несвойственны, мы способны заметить их. Никому из жителей Метрополии и в
голову не пришло бы, что можно пользоваться машиной с неисправным
воздухоочистителем, но для Сэлха воздухоочиститель - явное излишество. Мир
вокруг его жителей слишком велик, чтобы была необходимость летать туда, где
трудно дышать.
Некоторое время я раздцумывал, что же теперь делать. Но потом сообразил,
что есть мне теперь уже не хочется и захочется нескоро, что меня мутит от
одной мысли о еде, и все сразу стало просто. Я поднял машину и полетел на
северо-запад, к устью Голубого Маонга.
Я достиг учстья через два часа, пролетел над самой поверхностью с десяток
километров, нашел на левом берегу реки небольшую открытую площадку и
посадил машину. Меня могло оджидать в дальнейшем что угодно, надо было
немного передохнуть и подкрепиться перед тем, как что-либо предпринимать. Я
вышел из машины, сел на траву и перекусил - совершенно без апетита, даже
пить не хотелось. Потом лег прямо на траву и стал смотреть в небо. Воздух
был влажный и свежий, дул легкий ветерок с той стороны реки и плыли
небольшие облака. Бледный серп Маолы висел почти прямо над головой. Было
хорошо. Я не заметил, как заснул.
А когда проснулся, уже вечерело, и лететь дальше не имело особого смысла.
Впрочем, спешить все равно было ни к чему, времени у меня впереди имелось
достаточно. Не меньше года - это я теперь, после посещения Станции знал
наверняка. И это несколько успокаивало.
Я встал, легко порвав взобравшийся на мою ногу стебель пугай-травы,
осмотрелся. Солнце уже висело над ближайшим лесом, ветер почти стих, и
длинные тени деревьев, подобравшиеся почти что к моим ногам, были
неподвижны. Место, где я лежал, черным пятном выделялось на фоне яркой
травяной зелени, но не пройдет и получаса, как трава снова заползет на
освободившийся участок: белесые усики-побеги уже тянулись к нему со всех
сторон. Внизу подо мной все так же величаво катил свои воды Голубой Маонг -
как и тогда, когда я был здесь в прошлый раз. Прошло меньше сотни дней - и
как все изменилось. И из-за чего? Из-за того, что кто-то где-то там, очень
далеко захотел начать на Сэлхе разработку реенгрита. Что ж, люди Сэлха сами
виноваты в том, что случилось. Никто не заствлял их убивать друг друга.
Никто им не приказывал. Им некого винить, кроме себя.
За время моих скитаний по острову после конфликта, да и позже, на
Континенте, я немного попривык ночевать под открытым небом. Хотя вначале не
мог заснуть подолгу. Человек, освоивший бесчисленное множество миров, до
сих пор остается пленником своего жилища. Для большей части человечества
жилище - безопасное, прочное, основательное - столь же необходимо, как
раковина улитке, и лишь немногие счастливцы, населяющие такие вот миры, как
Сэлх, способны освободиться от этой необходимости и стать хоть чуточку
свободней. Я тоже с трудом, но привык ночевать на голой земле, вне стен
человеческого жилья.
Но все это на острове. На Континенте поступить так было бы опрометчиво.
Поэтому, как только зашло солнце, я забрался в машину, включил сигнальную
автоматику, включил поляризацию стекол и, перекусив, улегся на заднем
сидении даже не растегнув защитную форму. Здесь, на Континенте, даже на
берегу Голубого Маонга можно всего ожидать.
Ночью пошел дождь. Просыпаясь, я слышал, как он барабанит по крыше машины,
и тут же засыпал снова. Пару раз сквозь сон я слышал громовые раскаты, но
это был не ураган - так обычная гроза. Даже сильного ветра не было. А
наутро дождь почти прекратился, и, когда я проснулся на рассвете, все
вокруг оказалось погруженным в приползший с реки густой туман. Сигнальная
автоматика молчала, но выходить в этот туман я не решился и, немного
подумав, перебрался на переднее сиденье и поднял машину в воздух.
В полусотне метров от земли туман заканчивался, но небо было в тучах, и все
вокруг казалось унылым и уставшим. Вершины возвышенностей по берегам реки
почти терялись в дымке, а все внизу было заполнено серыми клочьями таких же
облаков, что и сверху, из которых лишь кое-где торчали верхушки шаруков.
Я не люблю туман. С детства. С Рикпоста.
Там во время тумана становилось трудно дышать. Даже в карьерах прекращались
работы, когда наплывал туман. Но там он был желтого цвета.
Немного подумав, я повернул на юг. Искать в таком тумане ферму Арна смысла
не имело - на Сэлхе давно уже были отключены все системы автоматического
наведения, и найти разбросанные по планете человеческие поселения можно
было разве что по памяти или по карте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57