Они, которые в своих странах не позволяют христианам возвести даже крохотную часовню и так часто режут монахинь или миссионеров. И не дай Бог гражданину раздражиться и пробурчать: «Езжайте и пользуйтесь своими правами в ваших собственных странах». Не дай Бог, проходя между товарами, задеть коробку или плакат, или статуэтку. «Расист, расист!» Не дай Бог полицейскому приблизиться к ним и церемонно обратиться: «Мистер Лоточник, Ваше Превосходительство, пожалуйста, не соизволите ли сдвинуть ваши вещи на дюйм и позволить людям пройти?» Они съедят полицейского заживо. Искусают, как бешеные псы. Самое невинное — оскорбят и проклянут в мать и в отца, в предков и в потомков. Так что флорентийцы держат рты на замке. Флорентийцы, запуганные, отказывающиеся от собственных прав, шантажируемые словом «расист», и вида не подадут, даже если вы выкрикнете им в лица те слова, которые мой отец во времена фашизма кричал трусам, смирившимся с жестокостью чернорубашечников: «Есть ли в вас хоть капля достоинства, бараны?! Есть ли хоть малость самолюбия, несчастные кролики?»
Это происходит, разумеется, не только во Флоренции, а и в любом другом итальянском городе. В Турине, например. В Турине, которому мы обязаны объединением Италии и который сегодня уже не выглядит как итальянский город — он выглядит как город африканский. (Между прочим, туринские стены особенно густо испещрены мусульманскими надписями, которые гласят: «Убирайтесь. Это улица моя»).
Это происходит в Венеции. В Венеции, где тысячи голубей согнаны разносчиками и торговцами с площади Святого Марка и где тысячелетние памятники архитектуры оскверняются теми же струями мочи, что изгадили флорентийский Баптистерий. Это происходит в Генуе. В Генуе, где прекрасные дворцы, которыми восторгался Рубенс, сегодня захвачены безжалостными вандалами. Эти дворцы умирают, словно прекрасные женщины, изнасилованные стадом диких свиней. Это происходит в Риме. В Риме, где вандалы не испытывают ни тени уважения к археологическим достопримечательностям. Там, где лицемерные политики любой политической ориентации, лгуны всех оттенков, защищают их, чтобы заполучить в будущем их голоса. (Да-да, нынче наши политики заговорили о предоставлении дорогим гостям права голосования). Где Папа, которому мало извинения за крестовые походы, непрерывно благословляет их. (Еще раз, святой отец, ну придите в чувство! Или поселите этих ваших братьев внутри просторного Ватикана! Конечно, при условии, что они не будут испражняться и в Сикстинской капелле тоже. Не будут мочиться на статуи Микеланджело, не загадят фрески Рафаэля).
То же самое происходит в Швейцарии, во Франции, Бельгии, Германии, Испании, в Англии, Голландии, Швеции, Норвегии, Дании, Венгрии, Греции и т. д. и т. п. Во всей Европе. Но в Италии это безобразие переходит все границы приличия, терпимости. Потому что с точки зрения художественного наследия нашим городам есть что терять в гораздо большей степени, нежели любому другому европейскому городу. И потому что Италия расположена так ужасно близко от Албании, Боснии, Египта, Ливии, Туниса, Алжира, Марокко: от стран, из которых приезжает подавляющее большинство этих захватчиков… Нужно ли напоминать, что Италия практически остров, захлестываемый волнами эмиграции из мусульманских стран, длинный мост, протянувшийся через Средиземное море, 5281 миля неконтролируемых побережий? Нужно ли напоминать, что почти все эмигранты, покидающие Албанию и Боснию, и Египет, и Ливию, и Тунис, и Алжир, и Марокко, и остаток мусульманской Африки, плывут по морю и что даже когда они направляются в Северную Европу, то высаживаются все равно на наше побережье? Нужно ли напоминать, что единожды высадившись на наше побережье, они находят такой избыток гостеприимства, что, вместо того чтобы двигаться дальше, по меньшей мере 25 процентов из них останавливаются в Италии, селятся в Италии, подобно маврам, поселившимся в Португалии и Испании тысячу лет назад?
А теперь уже нуждаюсь в объяснениях я сама. Потому что, черт возьми, пособники и покровители этих пришельцев называют их «иностранными рабочими», или — «физической-ра-бочей-силой-в-которой-мы-нуждаемся». Многие из пришельцев действительно работают, это правда. Итальянцы стали такими денди. Итальянцы ездят в отпуск на Сейшелы, проводят Рождество в Париже, у них англоговорящие няни, и им стыдно быть рабочими. Они все хотят быть докторами, профессорами, генералами, адмиралами, землевладельцами, поп-певцами, антрепренерами. Они не хотят больше принадлежать к пролетариату. Да, конечно, должен же кто-то в обществе брать на себя выполнение тяжелой физической работы… Незваные гости, которых я только что описала, что из них за рабочие? Как они будут выполнять ту ручную работу, которую до них выполнял прекративший работать итальянский пролетариат? Как? Блуждая вокруг городов со своим «товаром», со своими проститутками, своими наркотиками? Уродуя наши памятники, развалившись на папертях древних церквей? Напиваясь, невзирая на Коран, приставая с сальностями к пожилым женщинам, хватая их за грудь и шипя при этом «я-знаю-свои-права»? Вот ещё чего я не понимаю: если они бедны настолько, насколько утверждают их соучастники и защитники, кто дает им деньги на дорогу? Где они находят пять или десять тысяч долларов каждый? Может, эти деньги выдаются неким Усамой бен Ладеном с целью создать плацдарм для обратного крестового похода и получше организовать исламский терроризм? Может, пять или десять тысяч долларов дарят каждому Богатые шейхи, намереваясь воплотить в жизнь идеи завоевания не только душ, но и территорий?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43