22 числа в 17 часов я пришел на рынок. Со мной были: моя дочь; крестный моей дочери, настоятель мужского монастыря, архимандрит Стефан, знающий мою дочь с младенчества иеромонах Афанасий; псаломщик моего прихода Сергей Абрамов (бывший спасатель, совершивший более 800 прыжков с парашютом, в том числе и в горящую тайгу); прихожанин нашего храма Александр Иванов и руководитель регионального отделения Национально-Державной Партии России, кандидат в депутаты по Лесо-заводскому округу Сыктывкара Евгений Чеглаков.
Когда мы вошли на рынок, нас удивило большое количество сотрудников милиции. На наш вопрос они ответили, что проводят рейд по нелегальным иммигрантам. Ко мне внезапно подошли сотрудники РУБОП и спросили, что мы собираемся предпринимать. Я удивился их неожиданной осведомленности и ответил, что мы хотим поговорить с представителями азербайджанской диаспоры, рассказать им о случившемся и предложить им самим разобраться в инциденте, например, депортировать этого человека на родину, раз он не умеет себя вести. Я предложил милиционерам участвовать в этой встрече в знак миролюбивости наших намерений.
В этом составе мы подошли к торговой точке. К нам присоединилось еще несколько молодых людей из патриотической организации Союз Национального Возрождения. Я попросил продавца пригласить хозяина ларька и других представителей диаспоры, а также привести обидчика, о чем с ним вчера договаривались. Подошел хозяин. Ему изложили, что произошло. Он стал объяснять, что данный человек не является его продавцом, а как бы он рекламный агент у многих, за что имеет процент с продаж. И они якобы не смогли его за сутки разыскать. Вокруг нас собралась толпа молодых кавказцев, человек около 300, у некоторых из них в руках были металлические прутья с крючками на концах, которыми они снимают одежду с верхних вешалок. В узком проходе, учитывая их менталитет и темперамент, разговор получился немного разгоряченный, но без осложнений, тем более что с нами были сотрудники РУБОП, предъявившие свои удостоверения, которые также убеждали кавказцев сохранять спокойствие и разыскать виновного, для того чтобы диалог был конструктивным.
То, что произошло дальше, совершенно необъяснимо.
Меня с дочерью сзади грубо отпихнул в сторону сотрудник ОМОНа, так что я упал в какой-то ларек. Когда я выбрался из тряпья, первое, что увидел – это была моя рыдающая навзрыд дочь, которая кричала: «Что же вы делаете, ведь они пришли меня защитить!» На асфальте передо мной лежал Александр Иванов, с рассеченной головой, лицо исказила гримаса боли, на нем сидели два омоновца в «сферах» и бронежилетах и выламывали ему руки (левая рука впоследствии оказалась сломана). На асфальте в грязи лежали также Сергей Абрамов и Юрий Екишев, с омоновцами на спинах. У Екишева были сломаны очки, и один боец, сидя у него на голове, душил его коленями. Он продолжал душить его до тех пор, пока у пострадавшего не вывалился язык и не появились другие признаки удушья, лишь после этого омоновец, испугавшись, прекратил. Но как только Юрий пришел в себя, они снова на него набросились, причем с таким остервенением, что его головой снесли несколько торговых витрин. В тесном проходе началась неразбериха и толкотня. Люди пытались встать, моя дочь, рыдая, пыталась закрыть Ю. Екишева собой и все время умоляла омоновцев прекратить, взывая к их совести, но все было тщетно. Мне один из омоновцев пытался сломать палец, так как я, обхватив О. Екишева руками, хотел защитить его от их остервенелых нападок. Никаких предупреждений перед применением силы с их стороны не было. Судя по всему и как потом показали дальнейшие события, их действия были подчинены заранее спланированному сценарию с целью спровоцировать сопротивление со стороны застигнутых врасплох людей, которые обороняются инстинктивно. Я увидел боковым зрением, как волокут архимандрита Стефана. Как один из них пытается заломать отца Афанасия, который спокойно ему объясняет, что это какое-то недоразумение. Даже кавказцы отпрянули, не ожидавшие такого поворота событий. Надо сказать, что ни к одному из них ОМОН даже не подошел. Меня, видимо, не забрали только потому, что дочь обхватила меня руками, сильно плакала и кричала: «Уберите руки от моего отца». Меня с дочерью отвели в дежурную часть по настоянию сотрудников РУБОП, а остальных в наручниках отвезли в камеры, завезя по дороге А. Иванова в травмопункт, так как сильно повредили ему руку. До меня стали смутно доходить опасения, что мы стали жертвами какого-то невообразимого политического фарса с самыми неприятными последствиями.
В фойе дежурной части неизвестный мне капитан милиции, который даже не представился, его данных не было указано и в объяснениях, взял с моей дочери показания. Свои объяснения я писал собственноручно, находясь в состоянии шока и испытывая сильную боль от перенесенного удара в живот.
Я спросил сотрудников милиции, могу ли я написать заявление по факту домогательств к моей дочери. Два сотрудника милиции долго вертели мои объяснения в руках, перешучивались и пожимали плечами, говорили что-то вроде того: «Надо бы кодекс полистать… А он ей что-нибудь говорил, когда лапал? Вот если бы говорил, дескать «давай» или типа того, тогда это были бы сексуальные домогательства, а так… вряд ли вы чего-нибудь добьетесь, вы так и пишите в объяснении – «со слов дочери, вроде бы ничего не говорил». Выходит, с нашими детьми можно делать что угодно, только молча? Я благодарю Бога, что моя дочь отделалась, если вообще так можно сказать – «легким испугом»… С ужасом думаю о том, что бы было, если бы она не сумела вырваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101