Его лучи высветили комнату со старинными нишами, потертыми комодами и элементами современного дизайна. Когда к нему приехали гости, они сказали:– Все прилично… Но ты?! Мы тебя не представляли здесь.Минин усмехнулся:– Думали вилла на берегу, да вы знаете, сколько стоит это дерьмо в Риме… А если там, где я бываю и живу иметь виллу, нужно быть шейхом Бахрейна.В этих апартаментах, которые не может себе позволить депутат парламента или даже председатель, ему хорошо, он почему-то любит старину. Какие-то придурки выдумали, что у человека несколько жизней. Может, он и был итальянцем или даже римлянином, которые правда к макаронникам никакого отношения не имели, а были великой нацией, и он где-то жил здесь, неподалеку, любовался всем этим и вот теперь нашел родные места.Раздался телефонный звонок, он поднял трубку и услышал:– Здравствуйте. Все остается в силе.Ответил:– Конечно, остается. Кафе не перепутаете? Вы там уже раз ели спагетти… Мы вместе встречались.Он почти злорадствовал. Он это быдло, колхозников, не переносил. Вам только там и жрать, как жрал он возле параши, а тут, на тебе, возомнили себя господами. Ну да, ничего не поделаешь, будем работать, хорошо работать, в Европе появился новый отстойник с голодными людьми, для которых спагетти почище икры…Не так давно Шейман, когда он был в Минске, сказал:– Я понимаю твое отношение… И всех, тебе подобных.– Что значит подобных?Шейман покривился в усы:– Когда я был в Афгане, ты был здесь… Ну да ладно, тебя мне Марчук порекомендовал, секретарь совбеза Украины. Так вот, давай, работаем и безо всяческих… Как бы сказать, делений на классы. Мол, я дерьмо, а ты высшее существо, или, наоборот, по причине, что хлеб разный жрем.Он посмотрел на него сперва с ненавистью, а потом почувствовал, как ненависть переходит в нечто иное… С ними надо работать, этот райский уголок остался может быть предпоследним или последним на земле.Минин вскочил с широченной постели. Эта сучка даже не шевельнулась. Наша сразу спросила бы: «Куда ты, милый?» – как изображают в советском кино. Сейчас прибудет курьер из белорусского посольства. Ради такой встречи прибыл даже замминистра, который за все отвечает, но его он увидит потом, после всего, когда все завершится.Минин сунул голову под кран с прохладной водой (видели бы эту сцену его коллеги!), обтерся, открыл сейф.Взял в руки кейс. С виду обычный, стального цвета кожа, замки, правда, стальная цепочка на ручке с едва видимой защелкой.Кафе совсем рядом. Он защелкнул цепочку на своей руке. Хотя это и не требуется. Внизу человек. Он ждет и все доставит до места назначения. У него просто такая реакция. Реакция человека, которому самому приводилось доставлять грузы.Он глянул на себя в зеркало и рассмеялся, ну сущий дебил, или перепил он слегка с этой красоткой.Но что это? Грохот в дверь:– Откройте, будем стрелять…По-итальянски он, слава богу, понимал. Глянул в окно. Пятый этаж, внизу карабинеры. За дверь – тоже они. Он швырнул кейс в сейф, замаскировал его.– Что случилось? – спросила хозяйка постели. Сейчас уже эта тварь проснулась.Он подошел к дверям. Влетели карабинеры, поставили к стенке, как в старых фильмах, заломали руки…К нему подошел человек и на чистейшем русском языке сказал:– Доброе утро, господин Минин, вы арестованы.Он протянул книжку: «Интерпол».Через несколько минут у Леонида Минина было изъято необработанных бриллиантов на один миллион долларов.Недалеко, вблизи дешевого кафе, стояла машина с дипломатическими номерами белорусского посольства. Ждали Минина. Его не было. Мимо промчалось несколько черных полицейских машин. Как раз из арки, где он снимал апартаменты.– Срочно отсюда, – скомандовал человек водителю. – Ты, может, еще и останешься в этом раю. А мне крышка… Домой, к батьке или дальше… «Если бы ты знала, сколько у меня денег!» Он несколько раз взмахнул руками перед своим лицом. Какое-то странное, страшное изображение… Это ни глаза, ни оскал, это та же стена мрака, вдруг меняющая свои очертания, приобретающая невиданные ранее формы. Рожа свиньи с разинутой пастью, извивающаяся змея, одноглазое чудовище, шипящее, рыкающее…Он вырывается из своего мучительного сна. Падает на что-то горячее, большое… Он куда-то бросается в сторону, ему хочется включить свет, тело вдруг становится окаменевшим… Нет, это не тело, это холодная, почти ледяная стена, кто-то прижал его к ней. Вокруг мертвая тишина. Его начинает трясти, слезы текут по лицу, тело бросает в конвульсии…И вдруг то ли голос, то ли стон:– Где ты, что с тобой, Сашенька?Он постепенно приходит в себя, видит, как медленно, но явственно появляется свет. Он вдруг видит Иру на постели, она полусонным взглядом рассматривает его, голого, прижавшегося к стене.– Ложись, ложись, все хорошо…Он припадает к ее груди, слышит, как его сердце вырывается наружу, беснуется. Голова скована металлическими путами.Говорит:– Хорошо, что ты здесь сегодня, мне плохо, очень плохо, мне страшно…Он начинает рыдать и целовать ее всю. Она как-то неожиданно отстранилась от него, поднялась с постели.– Тебе нужно выпить лекарство, я сделаю укол… Все будет хорошо, только успокойся.Его зубы колотятся о стакан. Как горько… Что это она дает? Игла впивается в задницу и заставляет тело вздрогнуть. Мокрая испарина, он стирает ее, а пот застилает глаза, льется по всему телу…– Ты выглядишь лучше… Уже не такой бледный, – говорит она.– Нет, надо выйти, послушай меня, давай выйдем на улицу…– Разбудим охрану, – вяло возразила она.– Охрана не спит, собаки не спят. Захочешь, никто не будет спать…Она провела ладонью по его голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51