Не для того, чтобы причинить им зло, нет. А для того, чтобы завес! и индивидуальный зверинец и, быть может, заняться дрессировкой. В общем суть дела такова. В стиле, каким пишутся жития святых, можно было бы написать: “Эта безногая искала бесхарактерных, нуждавшихся в ее воле, как она нуждалась в их ногах. Девушка с жалкой судьбой, бесплодная, калека, она хотела жить их жизнью, ходить их походкой, рожать через рот детей, выношенных в ее голове…” Хватит, дорогая! Не утомляйся. Пусть такой болтологией занимаются другие…
— Ты все еще намерена привести к нам в дом этого ребенка? — неожиданно спросила меня Матильда, вертевшая ручку ротатора с терпением фермерши, сбивающей масло.
Главное — промолчать! Ни слова. О чем не говорят, то решено. В последние дни тетя понемногу мне уступала. Сейчас неподходящий момент предоставить ей повод к ссоре, которая снова привела бы к обсуждению вопроса или вынудила бы меня сдать позиции (для меня сдать позиции значит смиренно умолять: “Ты не откажешь в этом удовольствии своей бедной хромоножке”). С усиленным рвением я принимаюсь подрубать тряпки и продумывать свои планы. “Итак. Заручаться помощью Люка нужды нет — он всегда под рукой, а кроме того, неизвестно, будет ли от него какой-нибудь прок. То же самое и в отношении Кати. Поживем — увидим. Что касается Клода, станем считать вопрос решенным. Единственный вопрос, который решен. Поскольку Серж и Паскаль… Они очень далеки от меня. Они отделены от меня целой вечностью. Они ждут чего угодно, только не моих светлых мыслей. Как к ним подступиться? На каком основании? Под каким предлогом?” После некоторых колебаний я остановилась на решении написать им всем еще одно письмо. Избитый прием — бумаги и без того исписано много. Но в тот день моя фантазия не отличалась оригинальностью.
Сказано — сделано. За работу! Слово за словом, стежок за стежком, и очень скоро и письмо и тряпки обрели форму. “Если вы, как и я, почувствовали неудовлетворенность той жизнью, которую ведете, и думаете о том, чем мы могли бы стать…” Условное наклонение не годится. Надо писать в настоящем времени и изъявительном наклонении. У того, кто говорит с уверенностью, есть надежда внушить ее другим. “Чем мы можем стать… Я уверена, вы, так же как и я, признаете, что нам не хватает масштаба.. .” Разумеется, мирового. Осторожней! У этой братии нет зрения (целиком занятого кинофильмами), зато имеется тонкий слух — он не выносит длинных фраз и обожает скороговорку и лозунги. Мне следовало бы пройти практику в рекламном агентстве.
Продолжим… Еще две-три фразы. “Я хотела бы поддерживать отношения с теми из вас, кто …” Кто что? Какому казуисту под силу доплести мою сеть!.. “С теми из вас, кому кажется, что он ждет большего. Я не предлагаю ничего, кроме благородного соревнования. ..” Устарелое слово. Его следует перевести на современный язык: “кроме допинга на пути, избранном каждым из нас. Мы стали бы друг для друга заинтересованными свидетелями …”
— Когда же ты приведешь к нам твоего карапуза? — опять начала Матильда.
Вопрос, заданный в новой, капитулянтской форме, заслуживает ответа.
— Двадцатого, — отвечаю я. — Через шесть дней. Серебряная цепочка на ее шее звякнула от тяжелого вздоха. Поскольку тетя больше ничего не говорит, я улыбаюсь и машинально опускаю на лоб прядь волос — вывешиваю свой флаг. Тряпки подрублены, но завтракать до того, как я съезжу в коляске в “Рай филателистов”, мне не хочется.
* * *
Мне повезло. По пути домой я увидела Кати, выходившую от Фирмена в обществе доброй полудюжины парней. У меня едва хватило времени подъехать к тротуару и, разорвав пакетик с марками, высыпать их в сумочку. Затем я окликнула девушку. Она покинула сопровождавшую ее свору и под руку со мной вернулась в кафе, где угостила меня аперитивом и принялась неумолчно щебетать, просматривая марки.
— О-о! Такой у меня нет. Красота! Такой тоже нет. Станс, да вы переписываетесь чуть ли не со всем миром!.. Вы узнали высокого блондина, который шел со мной? Это Гастон, моя любовь с первого взгляда. Какая прелесть эта марка в три сентаво!..
Я смотрела на нее и не могла наглядеться. Как у этого сухонького сборщика налогов могла родиться такая прелестная девочка, сотканная из теплой, светлой, трепещущей плоти? Невозможно описать все оттенки, которыми переливались ее агатовые глаза, оправленные в ресницы, такие длинные от природы. Сколько изящества в малейшем ее движении и даже в складках одежды! Цвет ее лица — доказательство ее чистоты.
Но какая сорока! Ей неведомо правило: “Будь красивой и молчи”. Ничто не удивляет меня так, как шапочные знакомые, которые могут не видеться с вами месяцы, а то и годы, но при встрече посвящают вас во все свои секреты. У Катрин их запасы были неисчерпаемы.
— Сначала я встречалась с Гастоном. Но папе больше нравился Даниэль, сын писчебумажного торговца. А теперь…
Слава богу, у меня хорошие уши, я полагаюсь на них больше, чем на язык. Я знаю, что тот, кто умеет хорошо слушать, создает впечатление, будто открывает собственную душу, и очень часто прибегаю к такой уловке. За час мы обсудили ее романы, планы, духи, платья, подруг. Она призналась, что занимается всем понемножку, то есть ничем, — это было мне известно. Смотрит, как другие играют в теннис на кортах Ролан-Гаррос. Раз в месяц сидит с младенцем, когда приятельница уходит в театр и оставляет на нее ребенка. Занимается рисованием в стиле (по ее понятиям) Пикассо; поэзией в стиле (то же самое) Фомбера; другими вещами во вкусе очередного возлюбленного… По правде говоря, она хотела бы… Ей сказали, что ее внешность подходит для… Словом, она никак не решалась признаться в своей мечте — мечте всякой юной мещаночки, которая каждую неделю читает журнал “Синемонд” и каждые десять минут вытаскивает из сумочки зеркальце, проверяя, не утратила ли она фотогеничность и не лишает ли ее выскочивший на носу прыщ питаемой ею надежды на случайную встречу с ищущим новую кинозвезду режиссером, который отвезет ее прямехонько в Жуэнвиль…
Я кипела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71