Впрочем, по большей части люди доставляли две-три отличные рыбы, а однажды убили острогой ламантина, или ваккамарину. По этому последнему поводу мы устроили настоящий праздник: челн остановили на шесть или семь часов, и все направились в лес, чтобы помочь освежевать и изжарить животное. Мясо разрезали на кубики, и каждый из нас насадил с дюжину кубиков на длинный прут. Мы развели костры и воткнули вертела в землю, наклонив их над пламенем, чтобы мясо поджарилось. Все время моросил дождик, и земля вокруг костров кишела жалящими муравьями, которых привлекали внутренности и слизь, разбросанные вокруг. Мясо по вкусу несколько напоминает очень грубую свинину; однако жир, лежащий толстыми слоями между тощими частями, зеленоватого цвета и имеет неприятный рыбный запах. Это было крупное животное, имевшее около 10 футов в длину и 9 футов в обхвате в самом широком месте. Ламантин, невзирая на простоту его строения, — один из немногих объектов, возбуждающих некоторое удивление и любопытство индейцев. Тот факт, что он кормит своего детеныша грудью, хотя является водяным животным, похожим на рыбу, поражает их, по-видимому, как нечто очень странное. Животное, лежавшее на спине, своей широкой округлой головой и мордой, суживающимся к концам телом и гладкой, толстой свинцового цвета кожей напоминало мне те египетские гробницы, которые сделаны из темного гладкого камня в форме человеческой фигуры.Несмотря на невкусный стол, тесноту челна, неприятную погоду — частые проливные дожди с палящим солнцем в промежутках — и печальное уныние речного пейзажа, путешествие в целом доставляло мне удовольствие. Москиты не слишком докучали, мы очень приятно проводили ночи на палубе, завернувшись в одеяло или в старый парус. Когда дождь прогонял нас вниз, мы имели меньше удобств, так как места в маленькой каюте только и хватало, чтобы улечься втроем вплотную друг к другу, и от недостатка пространства было душно. К пиумам я привык в течение первой недели: к концу ее все открытые части моего тела были до того густо покрыты черными уколами, что маленьким кровопийцам лишь с трудом удавалось отыскать свободное место, чтобы подступиться. Бедняга Мигуэл, португалец, жестоко страдал от этих мучителей, лодыжки и запястья у него были так воспалены, что он неделями не вылезал из гамака, подвешенного в трюме. При каждом выходе на берег, пока краснокожие разводили огонь и стряпали пищу, я совершал прогулку по лесу. В результате таких прогулок моя коллекция каждый день пополнялась насекомыми, пресмыкающимися и моллюсками. Иногда вокруг нашего цыганского табора простиралась обширная полоса сухого леса, где гулять было очень приятно, но обычно то была буйная чаща, куда невозможно было проникнуть и на несколько ярдов из-за поваленных деревьев, перепутанной паутины чудовищных деревянистых вьющихся растений, зарослей колючего бамбука, топей и других препятствий того или иного рода. Сухие участки были иногда украшены рощами пальм урукури (Attalea excelsa), которые тысячами росли под кронами высоких лесных деревьев; гладкие колоннообразные стволы их почти все были одинаковой вышины (40-50 футов), а широкие, красиво вырезанные листья смыкались наверху, образуя арки и плетеные своды изящных и разнообразных форм. Плод этой пальмы созревает в верховьях реки в апреле, и во время нашей поездки я видел огромные количества таких плодов, рассыпанных под деревьями в тех местах, где мы устраивали свой лагерь. Плод по размеру и форме похож на финик и содержит ароматную и сочную мякоть. Индейцы его не едят; меня это удивило, поскольку они жадно пожирают плоды многих других видов пальм, кислая и волокнистая мякоть которых гораздо менее вкусна. Увидев однажды, как я ем плоды урукури, Висенти покачал головой. Я не уверен, что не они оказались причиной жестокого расстройства желудка, которым я страдал впоследствии в продолжение многих дней.Медленно проплывая неделю за неделей вдоль бескрайних лесистых берегов, я заметил, что здесь, в верховьях реки, то и дело сменяют одна другую три весьма отчетливо выраженные формы береговой полосы и соответствующего ей леса. Во-первых, тут встречались низменные, самые недавние аллювиальные отложения — смесь песка и ила, покрытая высокими, широколистными травами или описанным выше злаком Gynerium, цветоножка которого с перистой верхушкой достигала вышины 14-15 футов. Из больших деревьев в этих местах росли только Cecropia. Такой характер имели многие мелкие, недавно возникшие острова. Во-вторых, здесь были сравнительно высокие берега, которые лишь частично заливались в разгар паводка; они поросли великолепным лесом, в котором очень большую часть растительности составляют разнообразные пальмы и широколистные марантовые. Листва в общем яркого и светлого оттенка; береговая кромка иногда покрыта пестрым зеленым массивом, но там, где течение с силой устремляется на рыхлые земляные берега, возвышающиеся на 25-30 футов над мелкой водой, и размывает их, открывается как бы разрез леса, где обремененные эпифитами стволы деревьев предстают, словно могучая колоннада. Можно, не колеблясь, утверждать, что три четверти земли по Верхней Амазонке на протяжении тысячи миль принадлежит к этому второму классу. Берег третьего вида — возвышенная и холмистая глинистая суша, появляющаяся лишь изредка, но простирающаяся иногда и а много миль по обе стороны реки. Береговая полоса в этих местах отлога и сложена красной или пестрой глиной. Лес носит иной характер по сравнению с низменными местами: очертания его более округлы, а общий вид однообразнее;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171