Итак, я крайне удивился, когда он предложил мне за неё, с седлом и уздою, пять туманов; но и он сам пришёл в изумление, видя, что без всякого торгу я отдаю ему лошадь за ту цену. Половину денег он вручил мне немедленно, а за другую половину предложил взять у него старого, чахлого, почти околевающего осла. Я не согласился, и он обещал уплатить мне при первом свидании остальные два с половиною тумана. Что ж делать! Мне некогда было с ним тягаться. Я пошёл прямо оттуда на базар, купил чёрную баранью шапку, бросил в угол свой дервишский колпак и, нарядясь совершенно так, как будто лишь теперь пришёл с дороги, отправился искать жилище поэта.
Дом его находился в одной их лучших частей города, среди садов, наполненных прекрасными тополями и гранатовыми деревьями; вдоль улицы протекал ручеёк, орошая своею водой ряд великолепных чинар. Но самый дом носил на себе отпечаток долгого отсутствия хозяина: двери были полузатворены, внутри не видно было никакого движения. Взойдя на первый двор, я подумал, что в нём никто не живёт, и начал беспокоиться насчёт моей награды. Наконец, отыскав лестницу, пошёл я наверх и проникнул в обширную, построенную над входом в дом комнату, где увидел дряхлого старичишку, который, сидя уединённо на войлоке, курил табак из простого кальяна. Это был сам управитель.
– Ас-селям алейкум!
– В-алейкум ас-селям!
– Благовестие! – воскликнул я. – Хан скоро к вам будет!
– Что такое? – спросил старик. – Какой хан? Где? Когда?
Я рассказал ему приключения его господина и, в удостоверение, представил письмо его, которое он медленно прочитал два раза сряду, осмотрел со всех сторон и опять сложил с притворною радостью на лице, но с явным неудовольствием, страхом и изумлением в сердце.
– Но верно ли это, что хан жив? – возразил он, поглядывая на меня с любопытством.
– Вернее того, что я теперь сижу с вами! – отвечал я. – Завтра приедет от него к вам другой гонец и привезёт письма к госпоже, к учителю, шаху, везирам и прочим.
Управитель пришёл в совершенное расстройство духа и стал восклицать бессвязно:
– Это что за удивительное дело! Что за пепел упал на наши головы? Что мне делать? Куда деваться?
Когда он несколько поуспокоился, я начал расспрашивать его о причине этого смущения, которое казалось мне вовсе неуместным. Но он отвечал всегда одно и то же:
– Он никак не может быть в живых! Все говорят, что он умер! Он непременно умер! Между прочим, жене его приснилось, будто она выронила тот самый зуб, который причинял ей жестокую боль; следственно, как ему не умереть? Притом же и сам шах изволил решить, что он умер. Куда ему быть в живых! Да помилует аллах его душу! Да наделит он её всеми блаженствами рая!
– Хорошо! А если и умер, то что ж? – возразил я. – Неужели вы его наследник? Но я могу вас уверить, что умирать он никогда и не думал, что шесть дней тому он жил и здравствовал в Астрабаде и что на будущей неделе сам он лично к вам пожалует.
Управитель, покачав головою, пососав свой палец от изумления и надумавшись вдоволь, наконец сказал:
– Моё недоумение отнюдь не покажется вам странным, когда объясню вам положение его дел. Во-первых, вследствие верного или неверного донесения о его кончине, шах велел взять в казну всё его имение: его дом, грузинские невольницы и вся домашняя утварь назначены к отдаче Али-мирзе, одному из младших сыновей шаха; деревня его принадлежит теперь верховному везиру; место его при Дверях счастия обещано мирзе Фузулу; а, в довершение всей беды, жена его вышла замуж за нашего учителя. Скажите ж, ради имени пророка, есть ли тут возможность радоваться его возвращению?
Я совершенно согласился с его мнением и только промолвил:
– Но что ж будет с обещанною мне наградой?
– Какая тут вам награда! – воскликнул управитель. – Ступайте, ради Али! За такие новости нам не из чего разоряться на награды. Обратитесь к хану, когда он сам здесь будет: у меня денег нет ни полушки.
«Вот зачем я так спешил сюда!» – подумал я про себя печально и, обещав управителю наведаться к нему на днях, оставил его рассуждать на досуге о последствиях привезённого мною известия.
Глава XIII
Вторичная встреча с курьером. Спор и расправа у полицмейстера
Расставшись с управителем, я пошёл блуждать по городу без цели. На большой улице, ведущей к шахскому дворцу, я встретил табачного разносчика, приказал ему набить для себя кальян, сел на пятках, опираясь спиною о стену одного дома, и начал преспокойно наслаждаться кейфом. С каждым глотком дыму, вдыхаемого из кальяна, порождалась в моей голове новая мысль касательно будущих моих видов в Тегеране, которую тут же, вместе с дымом, испускал я на воздух, как неосновательную. Десять туманов, на которые я столько надеялся, миновали мой карман.
«Да провалятся они в самый глубочайший ад! – подумал я. – У меня, видно, нет счастья для плутовства. Притом мне наскучило принадлежать к черни: надобно непременно постараться выйти в люди. Мой приятель, поэт, не откажет мне в своём пособии, как скоро сюда приедет. Почему ж не могу я сделаться со временем важным человеком, когда столь многие ничем не лучше меня достигли и степеней и богатств и стоят теперь на равном счету с полными лунами? Что за редкое лицо первый любимец шаха, Исмаил-бек, прозванный «золотым»? Ферраш, пятобийца, простой шатроносец, который ни красивее собою, ни речистее меня, которому, что касается до удалости на коне, я, может статься, был бы в состоянии доказать, что такое значит верховая езда, поучившись этому ремеслу у таких мастеров, каковы туркмены. Хорошо! А главный казначей, который, набивая золотом сундуки шаха, не забывает и о своих, – что он за райская птица?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150