Они были бурятами. Один — старик с безбородым морщинистым лицом цвета темной бронзы, с глазами-щелочками, в длинном, ниже колен, халате и остроконечной меховой шапке. Второй — мальчик лет двенадцати, небольшого роста, крепкий, широкоплечий, скуластый, с любопытными черными, как угольки, глазами, с особым, густым румянцем на смуглых щеках. Одет он был по-городскому и даже щеголевато для тайги: рубашка с ремешком, брюки, кепка — все наглажено, начищено.
Чабаны подходили неторопливо, внимательно оглядывая ребят и дедушку.
Первым, вытащив на минуту изо рта разукрашенную серебром трубку, поздоровался старик, затем мальчик.
— Сергей Маврин, — отрекомендовался дедушка, протягивая старику руку.
— А-а… — серьезно протянул старик. — Маврин… Лесник… Читал мало-мало про тебя в газете. Цыден Баржиев, — назвал он и себя, степенно пожав руку новому знакомому.
— Читал и про тебя, Цыден. И фотографию видел. Сразу узнал, — ответил дедушка.
— Было, — спокойно сказал старый Цыден. — Приезжал из города человек, все спрашивал да писал. Потом карточку снимал. — Пастух оглянулся и сел на кочку. — Устал, однако. Все на лошади пасу, а сегодня пешком — захромал конь что-то.
Ребята невольно переглянулись. Ну и следопыт дедушка!
— Однако, рассказывай новости, — продолжал старый Цыден. — Что на земле? Какое число последнюю газету читал?
Дедушка назвал.
— А-а… — разочарованно протянул Цыден. — Такое число у меня есть. Однако, худо получается. Пять дней газета ходит, только на шестой доходит… Ну, пошли ко мне. Гостями будете. Барана резать буду.
— Далеко твой дом, Цыден?
— Километра два будет. Быстро собирайся. Ладно?
— Спасибо, Цыден. Придем.
— Базыр, приглашай гостей! — сказал старик, обратившись к мальчику.
— Приходите, ребята. Обязательно приходите! — сказал Базыр и улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
Пастухи медленно пошли к своей огромной шумной отаре. Она паслась невдалеке, и ею нельзя было не залюбоваться. Бесчисленное множество животных, все белого цвета, двигалось тесной массой, покачивая широкими спинами. Будто белая лавина, волнуясь на поверхности барашками мелких волн, плавно растекалась по полю.
— Не пойдем к чабанам! — сумрачно сказал Федя.
Он тяжело переживал свое поражение. Хорош разведчик — принял баранов за диких зверей! Мало ли что Пашка мог наболтать. Слушать — слушай, а дело свое знай.
— Полно, полно, герой! — Дедушка положил руку на плечо мальчика. — Я больше полвека в тайге и все еще учусь. А ты еще ни разу не тонул, не горел и хочешь, чтобы тут тебе все сразу выложилось. Да-а… Тайга, глухая тайга была, а сейчас вон какие стада пасутся, люди какие живут! Расчудесно получается, Федя!
Через час, снявшись с табора, экспедиция подходила к жилищу пастухов.
За широким увалом, который издали был совсем незаметен, расположился крошечный поселок: два дома, навесы, изгороди. Рядом протекала речка. Над ней высокая металлическая мачта и наверху железное колесо с лопастями. Несмотря на тихую погоду, колесо беззвучно вращалось.

— Ветряк, — сказал Женя. — На картинке я видел.
Ребята заметили также, что на шестах, прибитых к крышам домов, натянута антенна. Женя укоризненно покачал головой. Боря недовольно хмыкнул, а Федя с Пашей рассмеялись. Ну и мастер! Руки отбить за такую работу. Антенна изогнута, провисла, как дуга, цепочка изоляторов расположена неправильно, чуть не касается крыши. Наверное, у Базыра маленький братишка — он и смастерил так.
За плотной изгородью, под длинными навесами, крытыми новым драньем, неумолчно блеяли бараны. Резко пахло перепревающим навозом и потной шерстью.
Два огромных лохматых цепника встретили экспедицию остервенелым, хриплым лаем.
— Собаки! — радостно крикнул Федя. — Ребята, собаки!
Никто не успел опомниться, как он уже подбегал к ним.
— Федька!
— Назад, Федя, разорвут! Назад! — кричал дедушка.
Не в силах предпринять ничего другого, он сдернул с плеча двустволку и взвел курки. Дедушка хорошо знал свирепость полудиких чабанских псов. Каждый из них легко расправляется с волком, а когда рассвирепеет» не слушается даже хозяина.
Но Федя был уже рядом с цепниками. Хриплый лай их перешел в страшный вой и визг. Потом стало тихо. Был слышен только скрежет натянутых, как струна, цепей и прерывистое дыхание громадных псов. Тихо приговаривая, Федя шарил по карманам и что-то бросал цепникам. Обезумевшие собаки с налившимися кровью глазами даже не замечали летящих к ним кусков.
Дедушка поднял ружье. На крыльцо выскочил с берданкой старик Цыден и тоже прицелился.
Федя, не останавливаясь, шагнул и протянул руки. Цепники вдруг отступили. Федя шагнул еще… Случилось невероятное. Цепники, видимо никогда не знавшие ласки, неловко завиляли хвостами. Руки Феди опустились на их головы.
— Выпороть тебя, сукина сына, мало! Выпороть! — свирепо шевеля усами, крикнул дедушка, смахивая со лба капли пота.
— Э-э!.. — изумленно протянул старый Цыден, придя наконец в себя. — Ну, парнишка! Как так?.. Базыр, иди сюда!
Вышел Базыр и тоже изумленно уставился на Федю. Федя говорил собакам ласковые слова, почесывал у них за ушами. И вот уже одна неуклюже повернулась на спину, задрав толстые, сильные лапы. Вторая терлась о Федю лбом, да так, что чуть не валила с ног.
— А его, дедушка, и в Монгоне каждая собака знает, — сказал спокойно Паша. — Он говорит, что для разведчика-пограничника это самое важное.
— Борька, дай хлеба! — крикнул Федя. — Давай мою порцию, не буду я ужинать… Женя, скажи, чтобы дал. Ведь просил, чтобы хоть одну собаку в поход взяли. Иди вот без них. Вам-то хорошо…
— Дай хлеба!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89