– Пустите меня, пустите, хочу дар преподнести батюшке от нашей честной компании да благословение святое получить, – бормотал купеческий сын, протискиваясь к городовым
Мура видела, как он умильно заглядывал в лицо осанистому стражу порядка, едва доставая головой до сверкающей бляхи на могучей груди.
– Сейчас этому солдафону ассигнацию сунет, – зашептал рядом с Мурой бывший студент, а теперь известный велогонщик Родосский. – Насобачился, бестия, таковым манером пролезать везде
Мура испытывала странное чувство. Казалось, она попала в заколдованное царство, где милый мальчик Петя Родосский, считавший каждую копейку и страдающий от бедности и стеснительности, вдруг превратился в развязного нахала, прельстившегося легкими деньгами и «этими дамами». Как он мог променять достойную жизнь и будущую карьеру на службу в конюшне велосипедной фирмы? Она покосилась на доктора Коровкина.
– Кошмар, – шепнул ей на ухо Клим Кириллович, также пораженный перевоплощением бывшего студента, увлеченного когда-то техникой и механизмами.
Мура покраснела и взглянула на звезду «Аквариума» – неприятная девица! Практика частного сыска заставит, видимо, общаться и с более гнусными персонажами петербургской жизни. Ей стало грустно.
Улучив минуту, доктор вновь наклонился к Муре:
– Не отправиться ли нам восвояси?
– Пробрался-таки, стервец, к батюшке! – Петя неожиданно закричал и захлопал в ладоши, его спутники сделали то же самое.
– Простите, Петя, – выговорила через силу, стараясь не выказать неприязни, Мура, – у меня разболелась голова, придется уехать. Надеюсь, еще свидимся.
Она дернула соболиной бровкой и резко повернулась. Доктор Коровкин поспешил вперед – проложить ей путь через толпу.
Они разыскали дожидавшегося их извозчика. Из коляски Мура бросила грустный взгляд в сторону вздымающегося огромного шара – поднялся ветерок, и шар нетерпеливо колебался, подрагивал, готовый пуститься в плавание по безбрежному небесному океану. Ни воздухоплавателя, ни священника, ни проклятого отцом гостинодворца отсюда не было видно.
Зато отсюда было великолепно видно, как внезапно на стартовой площадке взлетел высокий черный «фейерверк» и вспыхнуло пламя. Многоголосый крик ужаса пронесся над нарядной толпой. Воздушный шар «Генерал Банковский», издавая жуткий и нарастающий свист, медленно уменьшался в размере.
Глава 2
«У савана нет карманов», – бормотал молодой человек лет двадцати пяти, стремительно шагая по перрону Николаевского вокзала солнечным июньским утром.
Он только что вышел из поезда, но никто не поверил бы, что он провел более двух суток в тесном и душном купе – белый костюм, подчеркивая атлетическую стройность фигуры, казалось, минуту назад был тщательно отутюжен. Дамы с любопытством поглядывали на элегантного мрачного гостя – густые черные волосы, напоминающие львиную гриву, ниспадали к белому шелковому шарфу, светлая шляпа надвинута на лоб, узкое смуглое лицо, чувственный крупный рот, выпуклые оливковые глаза, – таинственной мощью и необычностью веяло от незнакомца, не замечавшего обращенных к нему взоров. В руке он нес светлой кожи портфель. Впрочем, этим его багаж не ограничивался, два внушительных чемодана вез на тележке носильщик в белом фартуке и фуражке с бляхой.
Экзотический гость направлялся к стоянке извозчиков. Погруженный в тягостные думы, он равнодушно скользнул глазами по Знаменской площади, рассеянно и поспешно перекрестился на золоченые кресты утопающей в зелени пятикупольной церкви и сел в коляску.
– Куда прикажете, ваше сиятельство?
– Все равно, – резко ответил пассажир. – Все равно все погибло.
– В «Гигиену» не желаете ли?
Извозчик насторожился: а вдруг представительному господину нечем расплатиться, не обокрали ли его в дороге?
– Вези куда хочешь. – Седок махнул рукой в белой перчатке и прикрыл глаза. – В саване нет карманов.
Больше вопросов кучер не задавал. Он поспешил доставить элегантного господина в гостиницу «Гигиена» в Дмитровский переулок. Когда подозрительный седок скрылся в дверях, извозчик проворно соскочил с козел и, подойдя к дородному швейцару, шепнул, что гость требует особого догляда.
А мрачный красавец решительно шагнул к стойке портье и потребовал отдельный номер.
– Могу предложить номерочек-«люкс», – Портье заискивающе улыбался, оглядывая будущего постояльца поверх очков, водруженных едва ли не на кончик курносого носа.
– Все равно, – человек в белом сдвинул великолепные черные брови, – лишь бы побыстрее. Мне некогда.
– Как прикажете вас записать?
– Эрос Ханопулос, коммерсант.
Новый постоялец бросил на стойку вынутый из внутреннего кармана пиджака паспорт.
– Надолго ли пожаловали в. столицу? – осторожно продолжил портье, прикидывая, не намекнуть ли гостю на необходимость регистрации в полиции.
– Завтра меня уже не будет. – Выпуклые золотисто-оливковые глаза с неизъяснимой скорбью устремились на докучливого служащего. – Где у вас ближайшее кладбище?
Гость достал внушительное портмоне из тюленьей кожи, оплатил счет. Щедрые чаевые достались не только портье, но и шустрому коридорному, схватившему чемоданы и устремившемуся в оплаченный «люкс».
– Извольте осмотреть номер, господин Ханопулос, – еще шире заулыбался портье.
– Не изволю. Мне нужно ближайшее кладбище.
В голосе новоприбывшего постояльца клокотала сдавленная ярость.
– Не извольте беспокоиться, – портье спешил исправить оплошность, – ближайшее кладбище... Э... У Лавры, здесь недалеко.
Господин Ханопулос резко повернулся к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10