– Тогда тоже…И поспешно вышла из комнаты.Лобанов медленно огляделся, словно соображая, как он попал в эту незнакомую комнату.Хмурясь, он прошелся из угла в угол, придерживая рукой наброшенный на плечи халат, потом опустился на стул. Надо было собраться с мыслями, надо было многое вспомнить. Сейчас войдет Семенов. От этого разговора многое зависит. «Дело серьезней, чем ты думаешь», – вспомнил он слова Коршунова и неожиданно улыбнулся.В дверь постучали.– Войдите! – крикнул Лобанов.Улыбка мгновенно исчезла с его лица, оно стало замкнутым и сосредоточенным.В кабинет вошел Семенов. О, это был уже совсем не тот цветущий и самоуверенный человек в модном пальто и дорогой пушистой шапке, который появился однажды в кабинете Лобанова, и совсем не тот расторопный, лукавый и услужливый заведующий галантерейным ларьком, каким видели его на рынке. Когда-то полные, румяные щеки Семенова обвисли и побледнели, заросли светло-рыжей щетиной, глаза ввалились и смотрели тоскливо и как-то отрешенно. Серый больничный халат с зелеными обшлагами, который он придерживал, чтобы не разошлись полы, висел на нем как на вешалке, мятый и испачканный на груди; видимо, Семенов ел неряшливо и торопливо. Белые с синими прожилками ноги еле волочили спадавшие тапочки, и тесемки кальсон болтались вокруг них как-то сиротливо и жалостливо. Вся фигура Семенова выражала уныние.Увидев Лобанова, он растерянно остановился. Видимо, встреча эта была для него неожиданной.– Садитесь, Семенов, чего же вы, – пригласил Лобанов, внимательно и почти сочувственно оглядывая его.– Да, да, конечно… – пробормотал Семенов. Шлепая тапочками и судорожно запахивая халат, он приблизился и тяжело опустился на стул.– Итак, Петр Данилович, опасность миновала, и вы почти выздоровели, – сказал Лобанов. – Это, знаете, просто чудо. Ведь положение ваше было ой-ой какое.– А, – вяло махнул рукой Семенов. – Мне уже все равно. Сами видите, инвалидом стал.– Да, отравление было тяжелым, что и говорить. Вы догадываетесь, кто это сделал?Семенов горько усмехнулся.– Конечно. С вами, – он сделал ударение на этом слове, – я могу быть откровенен. Это Тамарка, сволочь, голодранка, которую я… почти любил. Только подумайте!..– А почему она это сделала, вы тоже догадываетесь? – быстро спросил Лобанов.– Как же не догадываться, – зло усмехнулся Семенов. – Очень даже догадываюсь. И я ее теперь…– Вы ее теперь долго не увидите, – в свою очередьулыбнулся Лобанов. – Она осуждена.– Правильно! Судить! Всех! – мстительно воскликнул Семенов, стукнув по колену худым, белым кулаком, и дряблые щеки его порозовели. – Всех судить! И меня! Пожалуйста! И меня! Но и других тоже!..В уголках его тонких, дрожащих губ запеклась слюна.– Других надо еще поймать, изобличить, – заметил, Лобанов. – Вот, например, задержали мы Сеньку.– Мелочь… – презрительно пробормотал Семенов.– Конечно, – согласился Лобанов. – Но давайте, Петр Данилович, говорить откровенно. Вам ведь терять нечего. И вам все равно, как вы сказали.Семенов настороженно и опасливо взглянул на Лобанова, и тот подумал: «Нет, тебе, кажется, еще осталось что терять», однако все так же доверительно продолжал:– В январе вы получили чемодан с гашишем. Мы его, между прочим, нашли и конфисковали. – При этих словах в тусклых глазах Семенова мелькнула злорадная усмешка. – Вам его привезли двое: Иван и еще один человек. Кто их прислал, Петр Данилович?Задумчиво пожевав губами, Семенов пробормотал:– Не знаю его…– Но вы же должны были встретиться с ним хоть раз там, в Ташкенте?– Не в Ташкенте, – покачал головой Семенов. – В Самарканде. И вообще это была не встреча, а так, случай…Он на секунду умолк, горбясь и не отрывая взгляда от своих ног в больничных тапочках, потом глубоко вздохнул и тоскливо посмотрел на Лобанова.– Ладно. Мне действительно теперь все равно. Вот как было дело. – Он снова опустил голову и глухо продолжал: – Однажды я прилетел в Самарканд в командировку из Ташкента…«За теми самыми вазами, наверное, – подумал про себя Лобанов. – Жуликом ты уже и тогда был». И спросил:– Когда это было, не помните?Семенов ответил.«Ну, конечно, за вазами ездил», – удовлетворенно подумал Лобанов и попросил:– Рассказывайте.– Прилетел я, значит, в Самарканд, за день все свои дела сделал и на следующее утро приехал на аэродром, чтобы в Ташкент обратно лететь. А самолет задерживается. Я в ресторан зашел. Заказал что-то. Тут подсаживается ко мне человек. Ну, выпили. Разговорились. Еще выпили. И он мне свой товар предлагает…«Удивительно, как они друг друга находят. Прямо-таки носом своего чуют, – – подумал Лобанов. – Хотя в таком деле… случайному знакомому… так сразу…»– Вы его раньше не встречали в Ташкенте или в Самарканде? – перебил он Семенова.– Представьте, не встречал, – пожал плечами Семенов.«Врешь, – тут же решил про себя Лобанов. – Не такой он дурак. И я, кстати, тоже».– Значит, он предложил. А вы?– Я отказался.– Почему же?– Как вам сказать…– Как есть, Петр Данилович. Вернее, как было. Ведь мы же с вами условились.– Да, да. Я ему сказал, что у меня сейчас нет свободных денег. К тому же из Ташкента уезжаю совсем, в другой город. Я сюда, в Борек, перебраться решил. Климат, знаете, там, в Ташкенте, ужасный. Я просто больной ходил. Чувствую, не могу…«Ну, еще бы», – насмешливо подумал Лобанов и, снова перебив, спросил:– А какой из себя этот человек?– Как сказать… лет за сорок, полный. Узбек, наверное. Зубы такие, знаете, острые, прямо волчьи зубы. И глаза… Страшноватый, в общем.– Ну хорошо. Вы отказались. А он?– А он говорит: «Уезжай, пожалуйста, Дай адрес только, пожалуйста. Гостем буду».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97