Шумный американец тем временем исчерпал запас анекдотов. Решив все вопросы, он многословно поблагодарил клерка, дал ему щедрые чаевые и ушел. Клерк спрятал улыбку и повернулся ко мне, не стараясь уже казаться дружелюбным.
– Что вам угодно?
Я предложил ему сигарету. Он угостился и, выслушав мою просьбу, лениво смерил меня взглядом с головы до пят. Служащие туристических фирм мгновенно скучнеют, когда приходится иметь дело не с богатыми белыми клиентами.
– Вы гид? – спросил он меня.
– Вроде того.
– Из какого агентства?
– "Всякая всячина".
Клерк покачал головой.
– Никогда про такое не слышал. Давно оно открылось?
– Мы не занимаемся туристическими маршрутами, – ответил я.
Он вскинул на меня глаза.
– Тогда зачем вам эта информация?
– Как явствует из самого названия нашей фирмы, – терпеливо растолковывал я, – мы беремся за разные дела. В данный момент один из наших клиентов записался на маршрут номер четыре по заповеднику Цаво.
Клерк замотал головой:
– Нам запрещено разглашать подобные сведения.
Я знал, что это неправда, и все же протянул ему бумажку в двадцать шиллингов.
– Этого должно хватить на изготовление ксерокопии. – Я вручил ему еще десятку. – Остальное вам за труды.
Он посмотрел на деньги, потом на лежащую перед ним папку, перевел взгляд на француженок, затем снова уставился на меня и решительно воскликнул:
– Нет!
Он старался вернуть мне деньги, но я отбивался что было сил.
– Подумайте хорошенько, – предложил я, отступая к газетному киоску.
Потолкавшись немного у сувенирной лавки, я вернулся в туристическое бюро. Француженки ушли, и теперь оба клерка были сама любезность. Один из них вручил мне два машинописных листка.
– Вы очень услужливы, – похвалил я его.
– Не всегда, – признался клерк.
Я поехал в отделение банка "Барклайз" на Вабера-стрит и поменял часть полученных от фон Шелленберга марок на шиллинги, а потом отправился на торговую улицу Биашара, где приобрел все необходимое снаряжение для предстоящего сафари. Старый индиец, хозяин лавки, для начала заломил немыслимую цену, но в конце концов дал тридцатипроцентную скидку, поскольку я оказался оптовым покупателем. Для Шелленберга я выбрал несколько походных костюмов и три пары ботинок из выворотной кожи. Себе же присмотрел две куртки – темно-синюю и светло-коричневую, – шляпу от солнца и брезентовый рюкзак.
Потом поехал в свою контору на Монровия-стрит, всего в двух кварталах от Биашары. В доме был допотопный лифт, он трогался в путь не сразу и всю дорогу кряхтел, как недужный старец. Наконец он доплелся до четвертого этажа и, издав протяжный зевок, выпустил меня на лестничную площадку.
В конторе пахло окурками и пылью. Я открыл окно и уселся за ореховый письменный стол, приобретенный по случаю на распродаже. Помещение было тесным, и потому обстановку его дополняли лишь столик для секретарши, которой я пока еще не обзавелся, и массивный сейф, где хранились особо важные бумаги. Стены, выкрашенные в казенный серый цвет, были не первой свежести, но поскольку я задолжал домовладельцу арендную плату за несколько месяцев, то не осмеливался и заикаться о ремонте. Оба окна конторы выходили на зловонный проулок позади столичного муниципалитета, но на уровне четвертого этажа воздух был чище, чем внизу.
С педантичностью робота я занес в свой гроссбух полученные от фон Шелленберга суммы и произведенные мной расходы. Потом достал из ящика стола чистый лист бумаги и начертал печатными буквами объявление о том, что моя контора временно закрывается, за всеми справками обращаться в посредническую фирму "Сити Пропертиз", дравшую с меня семь шкур за подобные услуги. Я пришпилил записку кнопкой к входной двери. Когда-нибудь я все-таки найму секретаршу, пусть хотя бы вытирает пыль в мое отсутствие. Чем еще ее занять, я пока не придумал. Переписки у меня немного, я сам управляюсь с ней, стуча двумя пальцами на старинном "Ремингтоне", также добытом на распродаже. Его место – на секретарском столике, вместе с пустыми корытцами для входящих и исходящих бумаг и отключенным телефоном.
Я просмотрел письма, извлеченные мной из ящичка на главном почтамте, куда заезжал по дороге к фон Шелленбергу. В конвертах оказались квитанции, счета, предупреждение от электрической компании, что будет отключен свет, если я в недельный срок не расплачусь с ними за последние три месяца.
Прихватив счета, я вышел в коридор, заперев дверь на множество английских замков, которые пришлось врезать, после того как кто-то совершил взлом и унес подержанный арифмометр, доставшийся мне в наследство от предыдущего арендатора.
Я распахнул соседнюю дверь. На этот раз – в кои-то веки! – Асия не томилась от безделья, ее пальцы сновали по клавишам электрической машинки. Она была дородной, высокой, с мягкими чертами лица и густой копной волос, которые с первого взгляда можно было принять за парик. Большие карие глаза светились умом и проницательностью. Красивые губы слегка подведены помадой, крепкие белые зубы – хоть на рекламу стоматологической клиники! Увидев меня, Асия приветливо улыбнулась: лишь одному мне разрешалось входить сюда без стука.
– Тебе звонил полицейский, – сообщила она.
Беда, подумал я.
– Полицейский, говоришь?
– Его фамилия Омари.
Меньше всего мне бы хотелось видеть его теперь.
– Если снова позвонит, скажи, что я уехал в отпуск.
– Он разыскивает тебя по очень срочному делу.
Час от часу не легче! Комиссар Омари обычно звонит с единственной целью – чтобы отравить мне существование.
– Я в отпуске. Ну а как твои дела?
1 2 3 4 5 6 7