– Черт, как мне нужно выпить! – воскликнула она. – Беда в том, что я не могу себе этого позволить: эти слабоумные отказались выдать мне кредитную карточку.
– Нет в мире проблемы, которая решалась бы проще, – сказал Дэнни в ответ. И вот они уже сидят во дворике гостиницы, чьи глинобитные стены покрыты древним мхом и лишайником. Табличка гласила, что здесь бывал Томас Харди, великий писатель спал и ужинал в этом доме, вот только проселочную дорогу превратили теперь в оживленное шоссе.
Иза рассказала Блэкхарту все, пока он пил апельсиновый сок. Она ничего не утаила – даже самых мрачных предположений о дочери Деверье, она была слишком подавлена, слишком напугана, чтобы что-нибудь скрывать.
– Вы знаете Полетт Деверье? – с надеждой спросила она. Но Дэнни разочаровал ее.
– Честно говоря, я даже не знал, что у него есть дочь, и точно не писал о ней в «Хронике». Но почему она или кто-то еще мог забрать вашего ребенка?
– Если бы я это знала! Я все еще надеюсь, что произошла ошибка – может быть, я ошиблась и никакой тайны просто не существует. Но каждый раз, когда я задаю кому-нибудь вопрос, сразу чувствую, как растет вверх каменная стена. В каком бы направлении я ни искала, дверь захлопывается прямо перед моим носом. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Они не замуровывают вас, Иза, они вас «выдавливают».
– Что вы хотите сказать? Кто это «они»?
– «Они» – это весь Уэчестер и люди, которые имеют здесь вес. Вы – аутсайдер, иностранка. Еще более чертова иностранка, чем я. Вы причиняете беспокойство, поднимаете шум, нарушаете гладкое течение их жизни.
Дэнни наклонился и тронул Изу за руку. Как ни странно, его простой жест оказался невероятно приятным. Она отчаянно нуждалась в поддержке.
– Здесь неплохое место, – продолжал Блэкхарт. – За те четыре месяца, что я живу здесь, успел понять, что люди вполне доброжелательны, дружески настроены, чрезвычайно великодушны. Но они живут в своем собственном ритме, к которому привыкли за многие поколения. Они с подозрением относятся к энергичным чужакам. Поэтому может показаться, что они черствые и слепые.
Его взгляд был спокойным и серьезным, таким серьезным, что Изе стало как-то неловко. Она отхлебнула вина, оно было отвратительным, явно из бочки.
– Взгляните на все с их точки зрения. Вы приезжаете сюда – без всякого приглашения, принимаете их гостеприимство, вас лечат. А потом вдруг начинаете причинять беспокойство больнице, полиции, местной газете, социальной службе, даже местному парламентарию. Вы раскачиваете их лодку, а в провинции гребут все вместе.
– Так что вы мне предлагаете делать? Забыть обо всем?
Дэниел еще крепче сжал ей руку.
– Конечно, нет. Но вы должны понимать, против чего выступаете. Знать противника в лицо. И понимать себя, Иза. Отдавать себе отчет в том, что, возможно, и даже весьма вероятно, никакой тайны не существует. Бэлла могла умереть. Вы ведь это понимаете, правда?
– Но, Дэниел, если бы вы сами были убеждены на сто процентов, вас бы здесь не было. Вы же не добрый самаритянин, пекущийся о несчастной калеке.
– А может, я здесь, потому что вы произвели на меня неотразимое впечатление, вчера, в нашей редакции?
– А вы не забыли, что я замужняя женщина и вполне могла бы быть вашей старшей сестрой?
Они улыбнулись друг другу, довольные этой небольшой передышкой.
– Не забывайте, я – журналист, – продолжил Блэкхарт, – как и вы. Не слишком известный, увы, я пишу о таких сенсациях, как новые трещины на потолке в местной библиотеке и ливень, разразившийся во время приема в саду у мэра. Но… я не всегда работал в Уэчестере и, возможно, не навсегда застряну здесь. – В голосе Дэнни прозвучала грусть. Да, жизнь была жестока к этому человеку.
– Почему все-таки вы решили помочь мне?
– О, по многим причинам. Достаточно того, что помощь вам нужна.
– Не врите, Дэнни. Я могу испугаться, ведь то же самое говорил Пол Деверье.
– Есть еще одно обстоятельство: вчера, незадолго до вашего прихода в редакцию, нашему главному позвонили. Не знаю кто, но разговор шел о вас.
– Это невозможно! Я никому не говорила, что собираюсь в газету.
– И все-таки, кто-то его предупредил…
– Черт! – Она допила мутное вино, сморщившись от его кислого вкуса. – Звонили не только редактору, но и в больницу, полицейскому инспектору, этой сволочи в банке. В социальную службу…
– Мужской шовинизм? Люди принимают вас всерьез?
– Только не Кэтти из социальной службы. – Иза смотрела невидящим взглядом в стену, в памяти всплывали некоторые детали, она как будто карабкалась на каменную стену, пытаясь узнать, что же за ней скрывается. – Черт побери, Дэниел, полицейский знал, что я собираюсь задержаться. Этого не знал никто… – она задержала дыхание, – никто, кроме Пола Деверье !
– Ваш гостеприимный хозяин.
– Скорее, тюремщик.
– А вы говорили ему, что собираетесь в полицию?
– Нет, нет, нет, – испугалась своего предположения Иза. – Он не мог знать. – Она опять оказывалась в лабиринте без выхода. В тупике.
– Тогда, возможно, вы натолкнулись на провинциальную солидарность, община сомкнула ряды.
Она покачала головой.
– Инспектор знал все еще до моего прихода. И ваш редактор тоже. Кто-то предупредил их. – Разговор Изы с Дэниелом был прерван ревом проезжавшего мимо тяжелого грузовика, горло защипало от выхлопных газов, стаканы на столе задребезжали. Где-то настойчиво звонил телефон, но никто не брал трубку.
– Вот оно! – воскликнула Иза, выныривая из лабиринта на свет. – Телефон! Дэниел, я договаривалась о встрече по телефону.
Блэкхарт потер впалую щеку, пытаясь понять ее мысль.
– И с вашим редактором, – продолжала Иза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85