их возводили для защиты и, по крайней мере, стремились сделать как можно неприступнее. Здесь же… Стены, опоясывающие первый для Конана на этой незнакомой земле город, превышали рост северянина разве ладони на две. Зачем их вообще понадобилось строить, удивился киммериец, тратить силы, переводить камень, когда они защитить смогут лишь от нашествия диких баранов?
Варвар давно покинул тропу, несомненно выводящую к городским воротам, к которым идти Конану было уж совсем ни к чему. Преодолеть такую на редкость высокую ограду Конану составляло труда не больше, чем любому другому почесать за ухом.
По ту сторону стены подошвы сапог киммерийца нашли каменную мостовую, глаза – безлюдье спящих улиц, а уши – тишину. Дома начинались шагах в ста от ограды города. Вдоль самой ограды шла мощеная дорожка, от которой через равные промежутки отходили другие, тоже с настилом из камня, тянущиеся в сторону домов. Пространства между этими многочисленными дорожками заполняла трава, подстриженная, хотя и заметно неаккуратно. Местные жители заботятся о своих ногах больше, чем о красоте, подумал Конан. Варвар двинулся к домам, ему показалось неразумным стоять на открытом месте слишком долго.
Дома, к одному их которых Конан прислонился спиной, были сложены из бревен. В Шадизаре дома строили из камня или глины. Над головой простиралось не по-шадизарски малозвездное небо. Знакомые созвездия Конан или вовсе не находил, или они обнаруживались не там, где он привык отыскивать их, упираясь ногами в за-морийскую землю. Ночь касалась тела варвара свежестью и прохладой. Совсем как в Киммерии. И уж точно не так, как в Заморе с ее душными, сухими ночами. И земля не заморийская…
В общем, полно тешить себя пустыми надеждами. Как ни крути, он не в Шадизаре. А где?
Дома напоминали немедийские деревенские избы: бревенчатые, одноэтажные, приземистые. Вот только забором не обнесены, да не такие опрятные снаружи. Даже более того, здешние дома имели скорее неряшливый вид благодаря всяким мелким небрежностям в отделке, бросающимся в глаза из-за их большого числа. Но внимательнее рассматривать жилища аборигенов киммерийцу было некогда. Северянин чувствовал себя неуютно – в любой момент из дома или из-за угла могли появиться горожане и… Что это будет за этим «и», Конан не знал, но опасался его. Пожалуй, он сейчас выбрал бы что-то вроде сеновала с видом наружу сквозь щели в стене, где можно передохнуть, обдумать, что уже случилось, понаблюдать за обитателями города (кто они такие, что от них можно ожидать) и придумать что-то на будущее.
Конан двинулся вдоль стены (странно, но дом-то без окон!), добрался до угла дома – одновременно и до угла улицы. Свернул за угол на следующую улицу. Ему раскрылся обзор на короткий переулок, впадающий через каких-нибудь два десятка шагов в широкую площадь. Площадь эта была полностью вымощена камнем, а в центре нее красовалась статуя. Настолько примечательная статуя, что киммериец направился в глубь переулка, прижимаясь по-прежнему к стенам домов, только ради того, чтобы рассмотреть ее вблизи подробнее.
Конан постоянно оглядывался и прислушивался, но с того момента, как он проник в город, ничье присутствие не тревожило ни слух, ни зрение северянина. Город крепко спал.
Остановившись у выхода на площадь, вжавшись в стену углового дома, киммериец всмотрелся, насколько позволял лунный свет, в странное изваяние, что еще издали привлекло его внимание.
Статуя стояла прямо на камнях мостовой, даже подобия обычного в таких случаях основания не наблюдалось. Она была высотой всего в половину человеческого роста. Что тоже было крайне необычно. Если где в виденных киммерийцем городах и воздвигали статуи, прославляя тем самым своих богов, то делали их как можно выше, чтобы внушить трепет и почтение. «Да что, карлики они тут все что ли?» – удивился Конан, вспомнив и высоту городской стены. Но тут же поймал себя на мысли, что тот, на берегу, был роста нормального. Значит, объяснение любви местных жителей ко всему маленькому еще не найдено.
Добро бы только высота статуи изумила северянина. Еще оставалось то, что изобразили в камне местные ваятели. Видимо, местного бога. Паучье туловище, опирающееся на несколько десятков причудливо изогнутых, мохнатых ножек, заканчивающихся копытцами, а поверх того туловища, прямо посередине его – человеческая голова с четырьмя одинаковыми лицами, обращенными в разные стороны. И что-то знакомое померещилось Конану в этом одном, в общем-то, лице. В этой бороде, закрывающей пол-лица, в кустистых бровях, глубокой суровой складке поперек широкого лба. Наверное, бородатые – они все похожи, подумал киммериец.

* * *
– Будь добр, подожди. Я хочу кое-что спросить тебя об этой человеческой голове на паучьем туловище, – остановил Симур вопросом течение рассказа Конана.
– Спросишь после, – ответил киммериец, – если и так все не узнаешь раньше. Тогда я ушел с площади и забыл про образину на ней, но потом пришлось вспомнить. Впрочем, не забегаем вперед. Тем более па площади я увидел окромя ублюдочной статуи еще и одну сценку…

* * *
Самое обидное для северянина было то, что он не услышал человека прежде, чем увидел его. Человек-то объявился всего в двух десятках шагов от варвара, вынырнул из еще одного переулка. Единственное оправдывало и утешало Конана – человек очень старался ступать бесшумно. И варвар догадался почему. Мешок за плечами идущего, то, как человек вертит головой в разные стороны, – все это не оставляло сомнений, что перед киммерийцем его собрат по ремеслу местного разлива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85