Во время нашей следующей встречи по телевизору показывали фильм ужасов с участием Бориса Карлова. На этот раз Тимми попросил меня распять его возле телевизора и простоял так два часа, напуганный и восхищенный. Но не все садомазохисты такие покорные. Я слышала, во время съезда нью-йоркских «чокнутых» в одном из отелей Манхэттена двое «рабов» были с таким энтузиазмом избиты «господами» в порядке «обмена передовым опытом», что их пришлось даже госпитализировать.Есть также такие, как, например, «Огурец», приходящий ко мне, которые требуют, чтобы их пытали по всем правилам искусства. Недавно этот человек попал в больницу. Он попросил девушку вставить ему в задний проход толстый огурец. Она послушно выполнила эту просьбу и, конечно же, нанесла ему этим серьезную травму. Такие клиенты могут захотеть, чтобы им в член вонзали булавки или лили расплавленный воск на мошонку – короче, чтобы с ними делали все, что может причинить невыносимую боль.Такое обращение имеет, кроме обычной боли, и другие последствия. Я отказываюсь делать что-либо, что может нанести клиенту вред. Тем не менее меня однажды чуть не убили в собственном доме в ходе небольшого спектакля, который вышел из-под моего контроля.Это началось совершенно невинным образом. Однажды ночью мне позвонил Ларри Лернер с рекомендацией от Мадлен и попросил разрешения зайти. Было уже три часа, и я прекратила работу. Со мной осталась лишь одна из девушек, Capa. Но так как я обещала Мадлен заботиться о ее клиентах, то согласилась.Лернер был пьян, и я сразу пожалела, что пригласила его. Если бы моя интуиция не подвела, я бы сразу поняла, что от него надо ждать только одних неприятностей. Но я слишком устала…Ненавижу пьяниц, особенно в три часа ночи. Они невыносимы и во время занятия любовью: чтобы кончить, им нужно слишком много времени. С Лернером, как мне показалось, не могло быть и речи о нормальном сексе. Его какие-то слишком уж мрачные, то мечтательные, то жестокие глаза говорили мне об этом. Я многое могу прочитать в глазах мужчины, но, как на грех, этой ночью совершала одни ошибки. Я была уверена, что он – мазохист.– Мы займемся кое-чем особым, – предложила я. – Вы будете моим «рабом», а я – «господином». Вы будете во всем мне повиноваться.– Нет, – возразил он. – «Господином» буду я!– Вы, наверное, плохо меня поняли, – настаивала я. – Именно я буду приказывать.Обычно людей не уговаривают участвовать в особых сценах. Можно лишь предложить клиенту тему и понаблюдать за его реакцией. Но с пьяницами надо постоянно держать ухо востро, ведь их поведение непредсказуемо.Но Лернер отреагировал спокойно. Только потребовал, чтобы Capa тоже присутствовала, хотя заплатил лишь за меня. Я опять допустила оплошность: нарушила свое правило, потребовав деньги вперед, ведь он был настолько пьян, что я предпочла принять меры предосторожности.Мы решили работать в салоне. Пока он раздевался, я принесла свой арсенал. Затем надела ему наручники и завязала глаза. Я проделала все это нежно, ни разу его не ударив.Мы уложили его посреди салона, Capa села на стул и принялась дразнить его: мол, он действительно смешон со всеми этими причиндалами.Пятнадцать – двадцать минут Лернер не проявлял никаких признаков жизни. Это был самый скучный «раб», и, чтобы немного его расшевелить, я принесла из кухни амилнитрит.А вот этого ни в коем случае не надо было делать! Но в то время я не знала, что эффект от комбинированного воздействия алкоголя и наркотика может быть поистине ужасным.Я сунула амилнитрит ему под нос, он резко напрягся.– Что это? – он чуть не задохнулся.– Не беспокойтесь, – попыталась я его успокоить. – Это безвредное возбуждающее, дышите глубже.Но Лернера охватила паника.– В глазах темно! – завопил он. – Отпустите меня!– Это пройдет, – убеждала я.Но это его не успокоило. Нам потребовалось десять минут, чтобы снять наручники и повязки. Когда мы закончили, то были уверены, что он успокоится.Грубейшая ошибка! Он наклонился ко мне якобы затем, чтобы взять сигарету из коробки на низком столике. Я слишком поздно увидела в его глазах садистский блеск. Прежде чем я смогла шевельнуться, он сильно ударил меня в челюсть.Этот дурак бросился на меня, схватил за волосы и начал избивать. Ударил по шее, потом в грудь, между ног. Capa закричала, попробовала было вмешаться, но он отправил ее на пол, ударив наручниками по затылку. Больше я ее не видела, да и некогда мне было о ней думать, ведь речь шла о спасении моей собственной шкуры.Лернер жестоко избивал меня примерно четверть часа. Из моего носа текла кровь, губы распухли… я удивлялась, что еще жива. Любая другая женщина уже наверняка преставилась бы, но, к счастью, у меня крепкая голова (однажды в Голландии, когда я каталась на велосипеде вдоль канала, ехавший впереди автомобиль резко затормозил. Я вылетела из седла, ударилась о крышу машины и свалилась на землю. Поднявшись, я потрогала голову и с удивлением убедилась, что со мной все в порядке. На автомобильной же крыше красовалась вмятина от моего черепа).Прошла, казалось, целая вечность, когда зазвонил телефон. Я сняла трубку.– Держись, Ксавьера, – раздался голос Сары на другом конце провода. – Я приведу полицейских.Ничего лучше она, конечно, не могла придумать! Привести полицию в бордель! Но, с другой стороны, она же не могла оставить меня в руках этого убийцы.И тут Лернер заявил:– Сейчас я тебя убью!И с диким блеском в глазах занес над моей головой тяжелый стол…И тут в дверь позвонили. Лернер уронил свое оружие и сразу же успокоился. Однако по-прежнему продолжал крепко держать меня за волосы и угрожать, одновременно пытаясь свободной рукой надеть брюки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79