– Как же я соскучился, беби!
В нем не осталось ничего от прежнего беспечного жиголо, с которым она познакомилась девять лет назад. Некогда золотистые волосы космами свисали вдоль пергаментно-желтого лица; взгляд стал отсутствующим; когда Джефф вытер нос тыльной стороной ладони, Марисса заметила, что руки у него дрожат.
Но какого черта? Пока он чемпион по траханью, что ей за дело до его внешности?
– Есть зелье?
Он осклабился и на мгновение снова стал прежним Джеффом «А-Пошли-Они!»
– Тебе повезло. Я только что разжился «гремучей смесью» – кока с героином – начисто продувает мозги! Если, конечно, у тебя хватит духу попробовать.
Она залпом допила ром.
– Котик, это именно то, что нужно!
Сейчас, когда Ли подложила ей такую свинью, Мариссе требовалось что-нибудь особенное, чтобы взбодриться. А завтра она что-нибудь придумает.
– Ну, милочка, ты провела этот эпизод как законченная актриса, – похвалила ее Кейт, сидя в ресторане, куда Мэтью повез их праздновать победу. – Комар носа не подточит.
– Вы уверены, что Фарадей не заметил, как у меня тряслись поджилки?
– И бровью не повела! – продолжала Кейт, обращаясь к Мэтью. – Можешь ею гордиться.
– Что я и делаю.
– Вы действительно не можете хоть чуточку задержаться? – спросила Ли.
– Абсолютно исключено. Я замечательно провела время, но у меня жеребая кобыла, плюс уход за садом. Кроме того, – Кейт озорно подмигнула, – нужно уносить ноги, пока не пронюхали репортеры и не утыкали моими фотографиями свои бульварные листки. Пусть поклонники запомнят меня женщиной-вамп, а не каким-то сморчком.
– Ну какой же вы сморчок? – горячо запротестовала Ли. – Вы – прелесть!
Кейт рассталась с маскарадом, и теперь на ней были стильный костюм от Мейнбокера цвета молодой листвы (с еле различимым запахом нафталина) и зеленая шляпка в тон с вызывающе торчащим желто-черным пером. В ушах блестели два изумительных Канарских бриллианта.
– Не знаю, как вас благодарить, – сказала Ли.
– Весьма просто. В качестве акционера компании я рассчитываю на дивиденды. И хотя мои жалкие три процента не дают мне права вмешиваться в текущую политику студии, если бы меня спросили, я посоветовала бы ввести в правление этого молодого человека.
Она вскинула голову – перо на шляпе так и подпрыгнуло!
Ли нежно поглядела на Мэтью.
– Именно это я и собиралась сделать.
Возле дома их ждала полиция.
– Господи, что еще? – воскликнула Ли, завидев полицейские машины. – Ты так быстро провернул операцию с Фарадеем?
– Нет. Решил дать тебе время все оформить.
– Но если дело не в Фарадее, значит… – У Ли побежали мурашки по спине. – Господи, Марисса!..
Она тяжело оперлась на руку Мэтью.
– Не паникуй, еще ничего не известно.
Но Мэтью видел, в каком состоянии Марисса вылетела из конференц-зала. Он прожил с ней несколько недель и знал, как силен в ней инстинкт саморазрушения. А ведь тогда она еще не была законченной алкоголичкой и наркоманкой.
– Мисс Бэрон? – На лице полицейского офицера застыло торжественно-печальное выражение; голубые глаза сочувственно смотрели на Ли.
– Да, я – Ли Бэрон. Что-нибудь случилось?
– Мне очень жаль, мисс Бэрон. Ваша сестра…
Ли много лет жила в страхе перед этим событием. Но все равно почувствовала слабость в коленях.
– Она?..
– Прошу прощения, мэм… Мертва. – Сержант заметно нервничал – очевидно, боялся, что она упадет в обморок, закатит истерику или что-нибудь в этом роде. – До вскрытия трудно утверждать со всей уверенностью, но, судя по разбросанным по всей спальне принадлежностям наркомана и следам от уколов, смерть наступила от превышения дозы наркотика.
Ли представила себе Мариссу лежащей на атласных простынях персикового цвета, с исколотыми руками, и у нее сжалось сердце. Она зажмурилась – словно в безумной надежде, что когда откроет глаза, все это окажется страшным сном. Ничего подобного. Все оказалось страшной реальностью.
– Прошу прощения, – с запинкой произнес молодой полицейский, – кто-то должен проследовать в морг для опознания тела.
Тело! Ли никогда не задумывалась над последним, роковым значением этого слова. Чувствуя страшную слабость, она позволила Мэтью обнять себя за талию.
– Да, конечно.
Звук собственного голоса донесся до нее откуда-то издалека – как невнятный гул океана в раковине.
Когда они возвращались из морга, Ли была признательна Мэтью за молчание. В желудке было такое чувство, как после американских горок; и ей никак не удавалось выбросить из головы жуткую картину: носилки с телом Мариссы задвигают в бокс.
Даже смерть отца не произвела на нее такого тяжелого впечатления. После первого удара кончина Джошуа (он тихо ушел во сне) не была неожиданной. Но Марисса мучилась – об этом говорили синяки на лице и по всему телу, не говоря уже о следах от уколов.
Перед глазами стояло одно и то же страшное видение. Ли застонала и прижала к закрытым векам пальцы. Не отрывая глаз от дороги, Мэтью положил ей на руку свою ладонь.
То был поистине день контрастов! По-прежнему видя перед собой восковое, неестественно спокойное Мариссино лицо, Ли не могла поверить, что каких-нибудь несколько часов назад ей было впору летать по воздуху.
Если Джошуа хоронили, как главу государства или восточного монарха, то похороны Мариссы вылились в настоящий цирк, пиршество для прессы, какого Голливуд не видел со дня похорон Валентино. Во время гражданской панихиды пришлось выставить оцепление, чтобы сдерживать орды поклонников, штурмовавших двери в зал, дабы в последний раз бросить взгляд на божественное тело. Вереницы автомобилей заполнили шоссе Голден Стейт и Вентура;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124