* * *
Утром господин Скоробогатов брюзгливо сообщил мне, что недельный аналитический отчет не содержал ни анализа информации, ни самой информации.
Это было не правдой. Отчет, подготовленный нашей аналитической группой, был неплох. Я его прочла.
Костино недовольство мне понятно. Я в работе над отчетом не участвовала. А должна была. Господин Скоробогатов не переносит, когда манкируют должностными обязанностями.
Поскольку приходилось признать правоту кормильца, я покаянно потерлась носом о его шею, выпрашивая прощение.
Господин Скоробогатов ласку принял, но до конца меня не простил. Отбыл на работу суровый и насупленный.
Переполненная раскаянием и чувством вины перед персоналом офиса, я закопалась в куче газет и журналов на разных языках, отмечая что-то для себя, а что-то занося в компьютер для последующих отчетов.
Работа была привычная и, пожалуй, любимая. Но в это утро она меня не захватывала. Мысль то и дело соскакивала с того, чем мне надлежало заниматься.
Но вот стрелки на старинных напольных часах расположились в нужной мне позиции. Я бросила компьютер и набрала телефонный номер.
— Клара, это Елена Сергеевна, как дела?
— — Все по-прежнему, — сдержанно ответила Клара, не скрывая удивления, вызванного моим звонком.
— Что с продажей? — приставала я.
— Пока ничего. Какие-то сложности с наследованием. Прошел слух о наличии завещания.
— Откуда слух?
— Неизвестно, вроде от нотариуса. Но никакого завещания не обнаружено.
Кларин голос звучал все более сухо, но я никак не могла отвязаться.
— А где искали?
— О Господи! Ну откуда же я знаю? Наверное, везде.
— А ее сейф в нашем банке?
— А разве был сейф? — заинтересовалась Клара и, судя по характерному щелчку в трубке, кто-то еще.
— Да, конечно.
— Елена Сергеевна, я сейчас очень занята.
Клара довольно ясно давала понять, что разговор неуместен. Я соизволила наконец догадаться.
— Хорошо, Клара, извини. Я позвоню позже.
Я посидела, полюбовалась телефоном, размышляя, позвонить Яковлеву или нет. Идея распустить слухи о завещании принадлежала ему. Он сам и мы все рассказали о якобы существующем завещании всем, кому могли.
«Сибири» слух достиг в течение недели. Хорошо.
Решив не отвлекать от работы ни Яковлева, ни себя, я с чувством глубокого сожаления рассталась с телефоном.
После некоторого раздумья я сходила на кухню попить водички из-под крана и снова сделала попытку начать работать.
Журналы и газеты все так же громоздились на столе, экран дисплея приветливо и приглашающе светился.
Повозившись на стуле, я нашла положение, показавшееся наиболее удобным, и, придвинув к себе один из журналов наугад, приступила к чтению.
* * *
Время шло. Я трудолюбиво таращила глаза, стараясь уловить смысл прочитанного. Смысл с завидным упорством ускользал.
Я приходила в отчаяние, потом в бешенство, снова в отчаяние… Через какое-то время заставляла себя успокоиться и предпринимала очередную попытку начать работать.
Зажав ладонями уши, я с тупым упорством в третий раз прочла короткую английскую фразу и наконец поняла ее смысл. Почти одновременно поняла, что фраза написана по-французски.
Волна бешенства накрыла меня. Я размахнулась и что было сил метнула журнал в сторону двери.
Именно в этот момент дверь открылась. Журнал летел прямехонько в лоб Юры. Я, оцепенев, наблюдала полет, не в силах ни крикнуть, ни зажмуриться.
Юра ловко поймал трепещущий листочками журнал и спокойно сунул под мышку.
— Елена Сергеевна, там пришли.
Я продолжала злобиться, поэтому спросила строго:
— Кто пришел?
Юра ответил подчеркнуто безразлично:
— Михаил Павлович Троицкий.
Мои злобно выпученные глаза выпучились еще больше. Просто вылезли из орбит. На лице Юры появилось озабоченное выражение. Он оставил свое место у двери и, сделав несколько шагов, остановился около меня, по-прежнему с журналом под мышкой.
— Ну что ж, зови! — решительно приказала я.
Юра помедлил, задумчиво разглядывая мое лицо, и направился к двери. Я остановила его:
— Положи журнал.
Юра вернулся к столу, аккуратно положил журнал передо мной и не спеша вышел.
Я провела ладонями по лицу, двумя руками взбила волосы. Волнения не было. Я была готова к встрече. И знала, что и как буду говорить и делать.
Я стала спиной к окну, прямо напротив двери, и смотрела, как Миша входит в комнату. У меня не было никакого желания скрывать свои чувства. Я смотрела на него исподлобья, с выражением недоброжелательного ожидания.
Мишино лицо тоже выражало истинные чувства.
Неприязнь, агрессию и страх. Он старался спрятать страх как можно дальше, но прищур голубоватых глаз и невольно прикушенная нижняя губа выдавали его.
Юра тоже вошел в комнату и теперь стоял за Мишиной спиной.
Я взглядом велела парню уйти. Он упрямо набычился, поджал губы в ниточку и отрицательно мотнул головой.
Я сурово нахмурилась, он сдался и повернулся, чтобы уйти. Но, уже взявшись за ручку двери, предупредил нашего гостя:
— Я буду за дверью.
— Да ради Бога, — расплылся в улыбке Троицкий. — Хоть под дверью.
Проводив Юру взглядом, обратился уже ко мне:
— Твоя овчарка меня не любит.
Я пожала плечами, разглядывая зятя. Сегодня он был в полном порядке и похож на себя всегдашнего.
— Зачем ему? Юра с тобой под венец не собирается.
— Да? — ехидно прищурился Миша. — А мог бы. Он холост, я вдов, оба свободны. А как я слышал, его пристрастия…
— Мы будем обсуждать сексуальную ориентацию моего телохранителя?
Я села в кресло, кивнула Мише на такое же по другую сторону журнального столика. Зять тут же сел, поддернув брюки, и, словно защищаясь, выставил вперед ладони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74